Но прошло какое-то время, и первые горожане поняли, что им вовсе не обязательно меняться самим, подстраиваться и преображаться в угоду городу. Проще перестроить этот город под себя.
И отчасти, им это удалось. Старожилы ещё сейчас помнят, что первое поколение горожан говорило каким-то странным, сугубо деревенским языком, и обсуждали эти люди большей частью садово-огородные проблемы. Одевались они примерно так же, как принято одеваться для тяжелой работы на дачном участке. Питались тем, что произведут в домашнем хозяйстве, а в магазинах старались покупать только соль, сахар да спички. То есть то, без чего никак невозможно обойтись.
Но постепенно оторванность от сельского уклада дала свои плоды. В магазинах стало больше продаваться картофеля и свеклы, моркови и капусты. А среди горожан появились настоящие интеллигенты-созерцатели, у которых возникли свои умозрительные ценности, в соответствии с которыми и следовало строить жизнь. Не работать на земле, не добиваться больших урожаев, а осмысливать происходящее с неких отстраненных философских высот. С тех позиций, откуда всё приземленное кажется мелким и проходящим.
Где-то в середине шестидесятых в новом городке стали появляться люди экзотических для здешних мест профессий.
Первым, как это ни странно, появился в Осиновке архитектор, и хотя по его проектам в маленьком городке почти ничего не строилось, он каждый день исправно приходил на работу в здание местной администрации, подписывал там какие-то серьёзные бумаги и даже получал за это приличные деньги.
Между тем жилые дома в Осиновке напоминали массивные серые коробки, дороги изобиловали крутыми поворотами и глубокими ямами, а среди деревьев в парковой зоне преобладали довольно корявые и низкорослые американские клены. Ветхие строения долго не сносились, а за высокими заборами ничего не произрастало, кроме огромных лопухов и грозной темно-зеленой крапивы, которая могла напугать одним своим видом.
Вслед за архитектором в провинциальном городке появился скульптор Максим Владимирович Козловский, внешне очень похожий на истинного социал-демократа времен Плеханова и Кропоткина.
Максим Владимирович был одет в серое клетчатое пальто, коричневатую фетровую шляпу с атласной лентой и всегда носил при себе большой желтоватый портфель с карандашными рисунками, где преобладали голые женщины в соблазнительных позах. Он считал себя космополитом, к водке относился с пренебрежением и говорил, что русский человек никогда не поймет великую западную культуру.