Мальчик отодвинулся на десять метров от занятого места, повернулся к деревне, сложил ладони лодочкой и поднёс их ко рту, прокричал:
– Лю-ба-ша! Ты где? – Немного помолчал. Немного повернулся и добавил: – Пора обе-едать! Лю-бо-чка, спеши домой. Ты где? Это я, Бориска.
Борис помедлил, поднялся и двинулся по меже.
Кукуруза была выше мальчика почти на поднятую руку. Она шуршала и легонько полосовала открытые участки кожи жёсткими листьями, которые были словно корабельные вымпелы на мачтах, и некоторые достигали едва ли ни метра в длину.
Как только прозвучал голос Бориски, Любаша перепугалась. Она подумала, что Бориска её предал.
Но тут же сообразила, что это он будто бы зовёт её на обед, и расслабила пальчики, туго обхватившие стекло пустой банки.
Мужчина тоже струхнул. Он напружинился, словно изготовился дать стрекоча или совершить прыжок. Он сурово посмотрел на девочку.
– Это… это Бориска, – сказала Любаша. – Он мой сосед. Очень хороший сосед. И очень хороший друг и товарищ. Он меня так любит, так любит. И я его люблю.
– Сколько ему лет? – быстро спросил дяденька.
– Ему четырнадцать годочков. – Любочка постаралась показать это на пальцах, но запуталась, потому что требовалось слишком много пальцев, а у неё столько сразу не оказалось. Тогда она смутилась и с гордостью добавила: – Он уже большой! И очень-очень самостоятельный, так говорит моя бабушка.
– Надо же, – проговорил дяденька и отступил за шалаш, тем самым выдвигая на передний край малюсенькую девочку Любашу.
Появившегося Бориску Любаша встретила приветливой улыбкой.
«Милое дитя, – в который уже раз подумал мальчик. – Такое беззащитное».
– Вот ты где. Я так и знал, что ты где-нибудь здесь, – сказал Бориска и тут же переключил внимание на незнакомца. – Здравствуйте! – сказал он. – Вы кто?
Незнакомец произвёл на Бориску очень неприятное впечатление. Во-первых, мужчина был до безобразия грязен. Во-вторых, одежда, помимо грязи, была незначительно, но подрана в нескольких местах. В-третьих, был он не выше метра шестидесяти, да и то, если хорошенько выпрямится, то есть мал ростом, но крепкий, плотный, широкоплечий – коренастый, – жилы и вены так и выпирали на его смуглой, словно обожжённой неумеренным количеством солнца, сухой, как бы обветренной или истерзанной морозами, коже. В-четвёртых, руки у него были непропорционально длинными: они неловко болтались вдоль туловища, – а ноги – коротки и, как у младенца или кавалериста, расклячены – колесом, – такой своеобразный нелепый медвежонок. В-пятых, у него был плохой – тяжёлый, неприятный, свербящий – взгляд глубоко посаженных маленьких чёрных глазок, а над ними нависали массивные надбровные дуги – в