Бориска взялся за молоток, чтобы закончить прерванное дело.
– Надо идти, – сказала девочка. – Когда тебя кто-то ждёт, а ты всё не приходишь, тоже нехорошо.
Бориска серьёзно посмотрел на её чумазое личико, вытащил, всегда готовый для такого дела, запасённый платок и заботливо утёр её лицо. Ожидая конца процедуры Любочка корчила рожицы от недовольства задержкой, потому что надо было спешить.
– Подожди, возьму тару, – сказал Бориска и пропал в доме.
Он отыскал на кухне литровую банку и наполнил её колодезной водой из прикрытого крышкой ведра.
– Пошли, – сказал Бориска, вернувшись, и взял Любочку за руку.
Они вышли на деревню.
Не было видно ни одной живой души.
Где-то за дальним, крайним домом хрипела гармоника, с которой никогда не расставался беспробудный пьяница Сева по прозвищу Абы-Как.
Был полдень. На небе – ни облачка.
Четырнадцатилетний мальчик в допотопных спортивных штанах, растянутых во всех нужных местах, и в белой майке, и пятилетняя девочка в лимонном платьице, оба босые, держась за руки, поднялись на небольшую горку, укрывающую Тумачи от взоров жителей Житнино, и, торопливо перебирая ногами, попылили по просёлку.
– Где он? – спросил вдруг Бориска.
– Он в шалаше был, – отозвалась Любочка.
– А он может оттуда выбраться, как ты думаешь?
– Чтобы следить?
– Ну да…
– Наверное, может. Ты давай, иди по кукурузе, – распорядилась девочка, – чтобы не видно, а я пойду по дороге.
– Понял.
– Отдай воду.
– Понял. Держи. Не разлей.
– Не разолью, не бойся, не маленькая.
Так они и продолжали движение: девочка, перебирая маленькими ножками, спешила по просёлку, а мальчик, скрывшись в высокой кукурузе, пробирался параллельно, не отставая.
Неизвестный мужчина, напугавший Любочку, которому она несла воды, сидел возле дороги, скрываясь за двумя рядами жирной кукурузы, и упёрто противился накатывающему, обволакивающему вязкой паутиной желанию спать. Он нервничал. Он боялся, что маленькая девочка расскажет про него взрослым. Тогда он погиб.
Он следил за дорогой.
Он понимал, что должен быть готов к быстрому отступлению, но, утомлённый немалым расстоянием, которое он преодолел за последние дни, истощённый, толком не спавший третьи сутки, он то и дело терял внимание… он сосредоточенно поднимал чугунные веки… некоторое время соображал, зачем он это делает… вспоминал, и возвращался взглядом к дороге… но веки снова опускались.