Алекс вместе с Михаилом Юрьевичем и Стасией приехали, когда всё уже было готово. Такое положение дел всегда приятно для руководства. Особенно рапорт о досрочно выполненной работе, причём сделанной ещё вчера. Игра в волейбол на мгновение прекратилась, большинство играющих пошли встречать вновь прибывших, а я и ещё несколько не карьеристов продолжили перекидывать мяч друг другу. Свое нежелание видеть начальство я понимала, а вот каковы причины у остальных? Можно ли понять это по лицам играющих? Присмотрелась. Большая часть игроков, натянув на себя маску безразличия, скрывала подлинность чувств и лишь на лице женщины, играющей напротив меня, отражалась неприкрытая усмешка. Интересно с кем у неё возникло противоборство с Михаилом Юрьевичем или Алексом, а возможно со Стасией, судя по улыбке блуждающей по её лицу, она из этого сражения вышла непобежденной, если не победителем. Девушка оказалась из вновь принятых, я силилась вспомнить её имя, перестраивая свои извилины из параллельных в перпендикулярные, пытаясь этим выделить из остальных. Усилия оказались тщетны, банально не хватило времени. Ушедшие стали возвращаться в игру, и я перестала чувствовать свою солидарность с этой женщиной, так и не получившей своего имени, и ещё с пятью мужчинами, оставшимися коленонепреклоненными. С увеличением количества людей – игра обрела былую динамичность, я же в противовес ей – медлительность и рассеянность. Желание увидеть Алекса мешало игре, а обернуться не позволяла сверхмерная гордость.
– Вот почему сразу не встать лицом к костру, – укоряла себя я.
Пока два полушария вели борьбу за подачу сигнала для поворота головы, моё тело, инструктированное спинным мозгом, создавало бесконечные оплошности в игре. И вот она развязка внутренней борьбы, Алекс, встав в круг напротив меня, включился в игру.
– Иногда бездействие дает положительный результат, – хвалила я себя за твёрдость характера.
Он чертовски хорошо играл. Я тоже из неуклюжки превратилась в Екатерину Гамову. И вот он апофеоз игры, Алекс снял куртку, и отбросив её в сторону, остался в синем свитере. В «моём синем свитере». Это было ударом в поддых, от негодования у меня перехватило дыхание.
– Зачем? Зачем? Зачем? – это слово, повторяясь, стучало в моей голове.
На мгновение я застыла в недоумении, уставившись на Алекса. В широко открытых глазах на миг отразился мяч и сильнейший удар в лицо, свалил меня с ног. Я с маху шлепнулась на задницу. Обида и гнев, раздирающие изнутри, заглушили нокаутирующую боль. Во рту появился привкус крови. Соседи по игре, тут же подняли меня на ноги и, дотащив до костра, усадили на ящик со спиртным, оказывая первую помощь, которая свелась к простому прижиганию разбитых губ водкой. Я не сопротивлялась, я отдалась обстоятельствам. Дезинфекция губ закончилась приемом ста грамм лекарства внутрь, и ступор начал отпускать. Появившиеся изменения в лице, стали медленно превращать меня из чемпионки по волейболу госпожи Гамовой в секс-красавицу Анжелину Джоли. Губы пухли на глазах, придавая поразительное сходство с вышеназванной леди. В меня влили ещё сто грамм горячительного напитка, сие действие опять не вызвало сопротивления с моей стороны. Зато алкоголь выполнил свою задачу качественно. После двухсот грамм водки на голодный желудок, синий свитер Алекса, стал для меня, словно красная тряпка для быка. Произошло превращение ангела в фурию. Я язвила, подкалывала, хохотала громко как Мальвина и заливала своё горе спиртным, катясь к привычному для алкоголика состоянию – «домой под белы рученьки». Остановить меня могло лишь чудо, и оно случилось. Танец по инициативе Алекса. Это было верхом наглости, он решил обуздать несущуюся галопом лошадь. Согласившись, я решила – это мой шанс, высказать ему всё, что я о нём думаю, да и алкоголь провоцировал на смелость в высказываниях. Под медленную музыку мы присоединились к танцующим парам.