– А полиция Большого Лондона, сэр?
– А полиция Большого Лондона останется при своих обычных полномочиях, вот только потребуется дополнительно выдавать пропуска.
– Какие именно?
– На протяжении праздничной недели жителям внешнего лондонского кольца будет разрешен доступ в центр. Пропуска будут действовать в течение дня, и, боюсь, выдавать их придется в участках.
Дуглас понимающе кивнул, представляя, в какой хаос вскоре погрузятся полицейские участки лондонских пригородов. Из-за ограничений на перемещения добрая половина города была отрезана от родни, проживающей в удалении от центра.
– Работу можно сократить вполовину, если разрешить выдачу пропусков, действующих всю неделю, – заметил Дуглас.
Келлерман вскинул глаза, и Дуглас быстро прибавил:
– Разумеется, исключительно по семейным обстоятельствам, признанным уважительными.
Келлерман долго смотрел на него, не произнося ни слова, и наконец на его лице появилась сухая улыбка.
– Разумеется, инспектор. Только в случае… как там? Ах да, уважительных семейных обстоятельств. – Келлерман покопался в стопке распоряжений полевой комендатуры и отыскал то, что касалось пропусков. – Что ж, я не вижу никаких причин не поступить именно так.
И он улыбнулся Дугласу. Оба понимали, что эта лазейка даст местным участкам возможность значительно сократить объем бумажной работы.
– К тому же пропуска по случаю такого знаменательного события – это прекрасные сувениры, которые люди будут хранить годами, – продолжил Келлерман. – Я поручу работу над бланком художнику из отдела пропаганды. Он сделает все в лучшем виде – побольше украшений, поменьше информации на корешке.
– Да, сэр, – сказал Дуглас.
– Конечно же, лично вас, инспектор, все это никак не коснется. Но ваше мнение для меня всегда ценно.
– Спасибо, сэр.
– Я знаю, что вы сейчас заняты работой, особо важной для рейхсфюрера. Поэтому взял на себя смелость освободить вас от прочих обязанностей.
– Вы очень добры ко мне, сэр.
– У вас усталый вид. Поздно легли?
– Вообще не ложился, сэр.
– Нет, ну это чудовищно! Я не могу допустить подобного обращения со своими сотрудниками – даже такому блестящему молодому таланту, как штандартенфюрер Хут! И уж тем более когда речь идет о моем самом лучшем детективе!
– Господин генерал очень великодушен.
Келлерман прошел к полукруглой стеклянной стене своего кабинета.