– Комфортабельный катер, – подсказал Лоуренс.
– Вот-вот, – согласилась она.
– Потрясающе.
Она промолчала, потому что его «потрясающе» было уж слишком, и Лоуренс сказал:
– Мы могли бы поплавать по Средиземному морю.
– Потрясающе.
– Может, интереснее купить дом? – спросил Лоуренс, неожиданно вспомнив просьбу матери: «Если подвернется возможность, ты уж уговори ее принять от нас немного денег, чтоб она могла зажить со всеми удобствами».
– Нет. Но если б выигрыш был меньше, я бы купила этот коттедж. Мистер Уэбстер точно бы продал.
– Получи ты коттедж в свою полную собственность, я был бы в восторге. «Логово контрабандистов» просто премиленький домик.
Уже договаривая, Лоуренс спохватился, что выражения вроде «в свою полную собственность» и «премиленький домик» выдавали, к чему он клонит, настолько не вписывались они в бабушкин стиль.
– Знаю, к чему ты клонишь, – сказала Луиза. – Угостись сигаретой.
– У меня свои. Почему ты не позволишь отцу купить тебе коттедж? У него есть деньги.
– У меня и так все прекрасно. Закури мою, болгарскую.
– Потрясающе! – произнес он, но добавил: – Просто великолепно. Откуда они у тебя?
– Из Болгарии. По-моему, контрабанда через Танжер.
Лоуренс изучил сигарету. Бабушка не устает удивлять. Снимает коттедж, а жизнь ведет старой пенсионерки.
Ее дочь Хелена часто говорила: «Одному Богу ведомо, на что она живет. Но у нее, похоже, всегда всего вдоволь».
Хелена жаловалась знакомым: «Мать ни от кого не примет и пенса. Такая независимая. Протестантские добродетели, сами понимаете. Одному Богу ведомо, на что она живет. Правда, она наполовину цыганка, так что без денег никогда не сидит».
– Вот как! Значит, у вас, Хелена, в жилах цыганская кровь? Надо же, а вы такая белокурая, такая романтичная. Кто бы подумал…
– Ну, время от времени кровь дает о себе знать, – обычно замечала Хелена.
Муж Луизы умер, оставив ее без гроша, и за четыре года, что прошли с его смерти, она постепенно и в мелочах проявила непостижимую способность разживаться роскошными иноземными штучками.
«Фиги Мандерса в сиропе», уже семьдесят лет известные своей торговой маркой (восточная дама, чьи формы скрыты под свободными одеждами, вожделенно устремляется к объекту своего поклонения, фиговому дереву), были единственным продуктом, который Луиза соглашалась принимать от семейства зятя. Она раздавала знакомым коричневые запечатанные баночки этого лакомства, тем самым напоминая им о грубой действительности, лежащей в основе этой показной традиции. «Дочка миссис Джепп была настоящей красавицей и вышла замуж за “Фиги Мандерса в сиропе”».