— В-в-в…
— Что? Простите, не слышно ничего. Говорите громче.
— В-в-в… В-ведьма! — заголосил один из парней и кинулся бежать прочь по кромке пруда, бросив удочку и своего товарища.
— Я все могу понять. Но вот столь не джентльменский поступок-нет. — я глянула на второго парня со смешными оттопыренными ушами, который вцепился в древко удочки. — Вот ты, вроде, мальчик хороший. А потому, будь добр, дай тётеньке свою рубашку. Холодно тут у вас.
Оставшийся стоять в одиночестве, паренек посинел. От страха его, видимо, парализовало, так как ни говорить, ни двинуться с места он не мог. Но после моего грозного взгляда откинул удочку и послушно стянул рубашку. Поношенная, но довольно чистая, она была из грубой ткани и царапала кожу. Но в ней стало гораздо теплее, а главное спокойнее.
— Э-э… Штаны оставь себе! Даже не думай! Ничем таким я не собираюсь с тобой заниматься! Мал еще!
Паренек был худой, долговязый и его рубаха доходила мне до середины бедер. Прикрывшись, я почувствовала себя лучше.
— Так… Давай, рассказывай. Где я? В какой стороне город? И видел ли ты здесь здоровенного такого парня с бородой и на мотоцикле?
Мальчишка, которому от силы было лет шестнадцать, затрясся пуще прежнего. От холода, верно. Он замотал головой в разные стороны.
— Чего молчишь? Ну скажи хоть что-нибудь!
Парень схватился за шею. Из его горла вырвались хрипы.
— Горло болит что-ли? Нет? — парень замотал головой. — Ну так не молчи! Говори, давай! Что это за место?
Парень посмотрел на меня с ужасом. А затем захрипел.
— Это Даннотар… — сказал и замер, словно сам испугался своих слов.
— Я знаю, что Даннотар! Город где?
Он ткнул пальцем в мою сторону.
— Не поняла. Мне обратно что ли?
Паренек затрясся и, тыкнув еще раз мне за спину, захрипел:
— Чудовище Даннотара!
— Ну спасибо тебе, добрый молодец, за слова ласковые. Сам то себя в зеркало видел? Кто из нас чудовище, я бы поспорила. Эй, ушастый, ты куда?! Стой!
Но парнишка меня не услышал. Он понесся вдоль берега, петляя и сверкая голыми пятками.
— Да вы тут все ненормальные что-ли?!
Я погрозила мальчишке вслед кулаком и только обернулась, чтобы уйти с берега пруда, как в тот же миг остолбенела. Протерла глаза и стала один в один как тот слабоумный с удочкой. И так же, как и у него, хрип вырвался из моего, перехваченного от страха спазмом, горла: