– Да, – хрипловато произнес Павел. – Именно это и пришло мне в голову. Я, если честно, в шоке… Почему?!
Веста глубоко вздохнула.
– Потому что я не получаю удовольствия от траты денег. До встречи с тобой я была одинока, и у меня не было желания путешествовать одной. К тряпкам и побрякушкам я равнодуша. А что касается работы… Я безумно люблю детей. Я люблю слышать их звонкий смех, люблю возиться с ними, играть в разные игры и рассказывать им истории…
Она подняла голову, в упор разглядывая Павла, который застыл истуканом, продолжая держать в подрагивающей руке наполовину опустошенный фужер.
– И я хочу, чтобы у нас был ребенок, Пася, – прошептала Веста. – Да, я уже далеко не девочка, мне сорок четыре. Но ведь бывали случаи, когда женщины рожали и в более позднем возрасте! Пася!
– О Господи… – пробормотал Павел, делая неуверенный шаг к жене.
Коровьи глаза, поблескивая, обволакивали его, затягивали, как в зыбкую трясину.
– Ты не обиделся? Что я не сказала тебе об этом раньше?
Он нерешительно положил свои ладони на необъятную талию супруги, и на мгновенье в его воображении возник громадный мешок из полиэтилена, доверху набитый теплой требухой. В голове, кроша черепную коробку, отбойным молотком долбилась одна-единственная мысль:
«Полмиллиона долларов. Полмиллиона долларов. Полмиллиона доларов»
Черт!
ЧЕРТ!!!
Да, он знал, что истинное состояние материального положения его супруги совсем иное, нежели образ ее жизни, но фраза о пятистах тысячах «зеленых» буквально оглушили его, расплющили, как колесо грузовика футбольный мяч.
– Нет, дорогая. Я не обиделся, – выдавил он, издав свистящий звук.
Только что раздавленный мячик-блин постепенно начал оживать, набирая воздух.
К Павлу потянулись влажные от слюны губы:
– Поцелуй меня.
Зажмурившись, он поцеловал и тут же отпрянул, словно перед ним блестел оголенный провод.
– Я сяду, – внезапно сказала Веста. – Душно что-то.
Она плюхнулась на диван, и, стянув с плеч рубашку, вытерла ею лицо:
– Уфф… ну и жара. У тебя голова не болит? Что-то на виски давит. Как будто тесную шапку надела.
– Наверное, это от качки, – предположил Павел. – Тебе принести что-нибудь, лапуля? Минералки? Или пива?
– Не надо. Я полежу, и все пройдет, – произнесла женщина и, расслабленно вытянувшись на диване, прибавила:
– Я люблю, когда ты меня называешь лапулей.