– Во двор без меня ни ногой, – улыбаюсь я, поглаживая питомца за ухом. – Видал местных? Сразу хвост накрутят…
Кот благосклонно принимает ласку, но смотрит так, словно я сморозила глупость.
Иду умываться. Подстригаю ногти, ссыпав обрезки в бездонный зев раковины. Окончательно рассовываю по местам шампуни, кремы и полотенца. Ухожу. Цезарь не провожает, но я не в обиде.
Бабульки на лавочке провожают внимательными взглядами. Улыбаюсь. Какой ярлык я заслужу от радио «Лавочки»? Разведенка? Лесбиянка? Проститутка? Мне все равно – утро столь оптимистично, что испортить настроение не сможет даже недобрый шепоток за спиной…
Первый рабочий день выходит хорошим, но слегка скомканным и не очень-то продуктивным. Заканчиваю рано, а потому решаю прогуляться.
Вернувшись во двор, я почти не удивляюсь, обнаружив радио «Лавочку» на прежних трудовых постах. Из утреннего состава исчезла матершинница и молчаливая худышка, но их места заняли две женщины схожего покроя, окраса и года выпуска. В траве лениво бродят кошки. Бездомные, но регулярно подкармливаемые. Я задумываюсь, что будет, если одна из не привитых от бешенства зверушек исцарапает ребенка.
Киваю женщинам, но ответной реакции не дожидаюсь.
Неловко стучась коленями о магазинные пакеты, вхожу в прохладный подъезд, провожаемая вороньей перекличкой. И успеваю заметить, что хвостатые оборванцы обходят мое крыльцо стороной. Предполагаю, что в одной из соседских квартир живет агрессивный пес, и делаю важную мысленную зарубку: ни за что не допустить, чтобы Цезарь сиганул на лестничную клетку…
Остаток дня пролетает в ленивой неге, поедании пиццы и поочередном просмотре «Анатомии страсти», «Хорошей жены», «Великолепного века» и «Форс-мажоров». Цезарь пребывает в благостном расположении духа и даже устраивается рядом. Под вечер, изучив почту и полистав «Одноклассников», я закрываю ноутбук и стелю постель.
Уже укутываясь в кокон из пустого пододеяльника, вдруг вспоминаю про условие Людмилы Павловны. Снисходительно улыбаюсь, но из постели выползаю. Цезарь, сидящий рядом с кроватью, чудом избегает пинка и с недовольным «мяфк» мечется под нее. Кажется, сегодня он снова не намерен спать на привезенной из дома подстилке, предпочитая сумрачную прохладу.
Иду в ванную, морщась от яркого верхнего света. Вынимаю бутылку с ядовитой химией, аккуратно отмеряю розовый колпачок и выливаю в сливное отверстие. Пахнет резко и противно, я спешу покинуть уборную; но тут обращаю внимание, какая потрясающая слышимость царит во всем стояке.