– Ваше сиятельство, – заговорил темник. – Ополченцев здесь много
– да, но мы готовили их для легкой пехоты, то есть делали из них
алебардщиков и арбалетчиков. А против тяжелой конницы нужны
пикинеры. Опять же боевое построение требуется другое – так
называемая баталия, а мы своих этому не учили.
– Что значит, не учили? А чем вы тогда здесь занимались? –
взбеленился барон. – Ваши подопечные вообще оружие держать в руках
умеют?
– Смотря какое, – осторожно начал темник. – Алебарды, короткие
мечи, легкие копья, арбалеты – да. А вот длинные тяжелые пики
нет.
– Значит, плохо вы ополченцев учили и понесете за это наказание!
– отрезал барон. – Воин должен в совершенстве владеть любым
оружием. Абсолютно любым! В совершенстве!
– Он что, серьезно? – тихонько спросил Чесман у Келвина. – Или
это у него шутка такая, насчет оружия?
– Вполне серьезно, – сотник усмехнулся краешком губ. – Наш барон
шутить не любит. Зато обожает рассуждать о войне, поучать других.
Сам же не отличит кистень от кастета, а о том, что перед битвой
войска нужно строить в боевой порядок, даже не догадывается. Ливага
уверен, что все сражения проходят по принципу: вышли на поле толпой
и понеслись стенка на стенку. А ты, похоже, раньше не имел чести
общаться с его сиятельством?
– Боги миловали. Я в прямом подчинении у графа Тесандра. С
бароном мы раньше не пересекались. Хотя я слышал, конечно, о его
«подвигах», но не думал, что все настолько плохо.
– Везет тебе. А я под его началом уже полмесяца служу.
– Странно, что ты жив до сих пор, – фыркнул Чесман. – Кажется, у
барона просто мания – бездарно класть на поле боя своих людей.
– К счастью, граф Тесандр прекрасно знает полководческие
«таланты» своего родственника и ничего серьезного ему не поручает,
– откликнулся Келвин.
– М-да… Шутки шутками, но нужно заставить барона отказаться от
этой затеи. Иначе он и вас всех положит, и сам погибнет, а «Черные
сердца» даже не запыхаются. Вам с ним лучше вернуться обратно в
ставку, а ополченцы пусть в лагере отсидятся.
– Ты не знаешь барона, – Келвин зло прищурил глаза, наблюдая,
как Ливага самозабвенно распекает незадачливого темника, а тот
стоит весь красный, как свекла, и не смеет поднять глаза. – Он
упертый, баран. Ему если что в голову втемяшилось, пиши пропало. Ни
за что не признает, что неправ.