– Оно и видно, – брезгливо скривился Сармини, снял очки и старательно протер замшевой салфеткой стекла. – Пока не придешь в себя, говорить с тобой бесполезно.
– Бесполезно, – весело согласился Хусейн и закашлялся.
Сабах выставил на стол саквояж. Диб уставился на него и сделался серьезным.
– Делаешь успехи, – криво ухмыльнулся Сабах. – Уже способен концентрировать внимание.
– Ты не очень-то, – расплывчато пригрозил командир.
Сармини подошел к спиртовке, зажег ее и поставил на огонь джезву. Вскоре в просторном неухоженном кабинете распространился аромат кофе. Этот запах привел Хусейна в чувство.
Он пил из маленькой чашечки круто заваренный напиток, капли которого поблескивали у него в бороде.
– Как прошло? – спросил Диб, покосившись на саквояж.
– Тебя дела начали интересовать? Это еще лучше, – взгляд у Сабаха сделался уже не таким строгим, но в глубине оливковых глаз все еще таились огоньки злости.
Хусейн допил кофе, поставил чашечку на блюдце дном вверх. Сармини неторопливо раскрыл саквояж и высыпал на стол горку тугих пачек денег. Каких только купюр здесь не было: и американские доллары, и евро, и турецкие лиры… Диб даже зацокал языком.
– А я думал – не соберут выкуп.
– Всей деревней собирали. И учти – это выкуп всего за двух мелких турецких торговцев.
– Сколько здесь?
– На эти деньги можно купить триста новеньких, еще в оружейной смазке, автоматов или же автозаправку в пригороде Дамаска, или же бунгало на Кипре. А можно тупо положить в банк… – стал растолковывать Сабах.
Глаза у Хусейна загорелись, он потянул руку к деньгам. Сармини тут же ссыпал их назад в саквояж.
– Во-первых, мы должны заплатить нашим людям. Я понимаю, что хороший воин – голодный воин, но смотря до какой степени голодный. Повстанческих группировок много. Нельзя допустить, чтобы наши люди переходили к другим командирам.
– Я же не против, – пробормотал Хусейн.
И тут взгляд Сабаха сделался предельно жестким.
– А теперь прикинь, сколько ты денег погубил своей идиотской игрой в считалочку.
– Подумаешь, два трупа, – развязно произнес Хусейн.
– Если бы я тебя вовремя не остановил, их было бы куда больше. Ты же не дикий бедуин, не дитя пустыни, ты в школе учился, где тебе математику преподавали. Складывать, множить научился. Если еще раз застану тебя за таким занятием, самому пулю в голову пущу.