И еще, говорят, примут закон об увековечении памяти. Это – если у кого-то память короткая, то ему ее увековечат. Но кошек это не касается. По крайней мере, пока. Но я, на всякий случай, горжусь тем, что живу на улице Шарикова, потому что не хочу, чтобы мне увековечили память.
Чего доброго, завтра, может, и встать не смогу. И, считай, пропала моя кошачья жизнь. Через неделю никто даже не вспомнит о том, что я жил на такой легендарной улице. Других заслуг у меня пока нет.
Да, что мечтать о завтра, если я не знаю где мне найти кров сегодня. В таком болезненном состоянии я, пожалуй, не смогу отвоевать себе место в нашем подвале. И тогда до утра могу превратиться в замороженную тушку. А потом… Потом известно что. Вопрос только в том, кому я достанусь – собакам или людям. И если людям, то в какой упаковке – в чебуреке или в шаурме.
Ох уж, эти новые холойские. Из всех новых холойских самые отвратительные – бомжи. Подружились, с кем бы вы думали? С собаками. Которые помогают им попрошайничать. При этом деньги выпрашивают на корм собакам, а покупают на них то, что ни одна собака даже на нюх не переносит – самую дешевую водку.
И чем больше им подают, тем больше их становится. А воняет от них хуже, чем от собак. И как их только терпят люди, которые не воняют.
Хотя Барсик, он кот образованный, говорит, что бомж – это не тот, кто воняет, а тот, кто без определенного места жительства. То есть сегодня он живет, допустим, здесь, а завтра, – допустим, в Лондоне.
Хозяева киосков тоже хороши, но они хоть кошек не обижают. Кошки им не мешают, потому что их товарами не интересуются. Кошки же умные – плохое пиво не пьют, сигареты не курят, жвачку не жуют.
Но несчастные те продавщицы, что в этих киосках работают. Измываются над ними. Продавщица у хозяина соседнего киоска работает с восьми утра до двенадцати ночи без перерыва и получает за это установленный законом МРОТ. Так городские чиновники называют минимальный размер оплаты труда. Горожане шутят: «У кого зарплата МРОТ, тот до пенсии умрет».
Он этой продавщице, конечно, приплачивает в конверте. Поэтому она еще и не умерла с голоду со своим ребеночком. Но это скорее не за работу, а за утехи с ней в киоске после его закрытия. Да, придумать этот МРОТ мог только полный… Эх, жаль, что я не поэт, не могу подобрать рифму, не то бы сказал красиво.