На теперешний мой взгляд —
блядовита, полновата.
Из знакомых мне девчат
были лучшие девчата.
Комбинация, чулки,
и кримпленовое мини,
и Тарковского стихи —
нет вас больше и в помине.
Пиво на ВДНХ,
каберне, мицне, фетяска…
Кто здесь, книжник, без греха,
бросит пусть в тебя, бедняжка.
Был ребяческий разврат
добросовестен и вправду.
Изо всех моих утрат
помню первую утрату.
Пидманула-пидвела,
ДМБ мне отравила.
Ты в сырую ночь ушла —
знать, судьба меня хранила.
Это было так давно,
что уж кажется красиво,
что сказать тебе спасибо
мне уже немудрено.
1998
Даешь деконструкцию! Дали.
А дальше-то что? – А ничто.
Над кучей ненужных деталей
сидим в мирозданье пустом.
Постылые эти бирюльки
то так мы разложим, то сяк,
и эхом неясным и гулким
кромешный ответствует мрак.
Не склеить уже эти штучки,
и дрючки уже не собрать.
И мы продолжаем докучно
развинчивать и расщеплять.
Кто делает вид, кто и вправду
никак не поймет, дурачок,
что шуточки эти не в радость
и эта премудрость не впрок.
И, видимо, мира основы
держались еще кое-как
на честном бессмысленном слове
и на простодушных соплях.
1998
Я знаю, не вспомнишь ты, милая, зла…
А. Блок
Когда я уйду…
и когда я вернусь…
когда я исчезну вообще —
нашмыганным носом прижавшись к стеклу,
ты вспомнишь, дружок, обо мне!
Ты вспомнишь, как так же, сквозь то же стекло
ждала ты под утро меня.
Небритый и потный, в тяжелом пальто
спешил я и каялся я,
скользя по раскисшей московской зиме —
ее, как меня, развезло…
Ты вспомнишь и вздрогнешь, дружок, обо мне
и всхлипнешь над этим пальто,
и вспомнишь закат за окном, и в окне
увидишь все тот же закат,
который пылал в вечереющей мгле
в годину ГБ и ЦК.
Когда я уйду на покой от времен,
уйду от хулы и похвал,
ты вспомнишь, как в нарды играл я с тобой,
как я без конца мухлевал.