— Мне нет дела, что с ним произошло, — Камиль рявкает так, что я вздрагиваю и на глаза моментально наворачиваются слезы. В последнее время я слишком чувствительной стала и очень остро реагирую на каждую грубость не только любимого человека, но и друзей, и коллег. Рахманин никогда не позволял себе повысить на меня голос, однако сейчас его не узнать. — Почему этот сукин сын врывается в твой дом и обвиняет тебя черт знает в чем?!
— Он муж моей подруги, — я встаю с места и подхожу к Камилю. Настолько плотно, насколько это только возможно. — Брак у них не из самых удачных. Он...
— Ну понятно, почему брак у них неудачный. Мужик ищет свою жену в чужом доме посреди ночи.
— Не надо, Камиль, — качаю я головой. — Не надо так говорить. Арина очень хороший человек. Ты делаешь поспешные выводы. Был бы Глеб нормальным мужиком, жена не стала бы сбегать из дома. Да и кто отказывается от счастья? Он... Он ее вынудил выйти за него замуж.
— Что за чушь, Дилара? В каком веке мы живем? — заводится Рахманин еще сильнее. — И какой нормальный мужик обвинит свою жену в... Черт! Что за день сегодня такой.
Камиль потирает подбородок. Глаза его разбегаются. На лице ходят желваки. Он зол, но очень старается держать себя в руках и не взорваться.
— Если хочешь, то могу рассказать, — предлагаю я, обхватывая его голову руками. — Я же говорю, что он ненормальный. Вот и несет ерунду. Кам...
— Нет, Дилара. Мне нужно уйти. Иначе могу наговорить слишком много гадостей.
— Почему ты должен говорить мне гадости? Я ничего плохого не сделала, Камиль... — иду следом за Рахманиным, который уже натягивает на себя брюки.
— Ничего плохого не сделала? Что может быть хуже того, что чужой мужик врывается в твою квартиру посреди ночи?
— Я тебе сказала причину! Ты не можешь так со мной... Ты... Ты мне не веришь, да?
— Я верю собственным глазам. А они только что увидели не очень приятную картину, после которой я не хочу оставаться здесь, в этой квартире. Не звони мне, я сам выйду с тобой на связь, как только остыну. Ясно тебе?
— Камиль... — последняя попытка остановить его.
— Не надо, — выдергивает он руку из моей хватки и резко отстраняется. Пытается застегнуть пуговицы рубашки, но протолкнуть их через петлю получается не с первого раза.
Рахманини уходит и опять же повторяет, что не нужно ему названивать. Обидно до слез. Но я понимаю одно: хоть волком вой — это не поможет. Характер такой у Камиля... Его не переубедить так быстро.