Мимо «проплывает» знак «26 Ave», закреплённый на поперечине, над
дорогой. Смотрю на него, и вдруг, что–то привлекает моё внимание.
Перевожу взгляд и… Справа, в своё окно, вижу резко надвинувшуюся
тень, а затем, происходит сильный удар, который откидывает нашу
машину влево. Не успеваю опомниться, как нас настигает следующий
удар, в левый бок, ближе к водителю, на этот раз гораздо сильнее
предыдущего. Лечу через весь салон, и распластываюсь в ногах у
Марии. Будто в замедленной съёмке наблюдаю как Машу, сначала,
швыряет на противоположное кресло а, затем, буквально выкидывает из
салона в деформировавшуюся и распахнувшуюся от удара дверь. Вижу,
как на меня надвигается сминаемая крыша, и какие–то железяки,
бывшие когда–то кузовом, проходят тело насквозь. Затем, последний
удар, куда–то в заднюю часть автомобиля, рвёт на части моё
сознание.
Прихожу в себя от жара. Это, весело разгорается то, что осталось
от нашей машины. Со мной и водителем внутри. Не знаю, в каком он
состоянии, мне со своего положения не видно. Слышно лишь его
хриплое дыхание. Пытаюсь пошевелить конечностями, но из затеи
ничего не выходит. Я плотно зажат в смятом кузове. Боли нет, а вот,
что–то липкое, похоже, вытекающее из меня, прекрасно ощущаю
ладонью.
«Вот и конец тебе, Юркин» – приходит запоздалая мысль. – «Как
нелепо. Извини, ГуаньИнь»
Потом, огонь подбирается слишком близко.
Сквозь адскую боль, поджаривающегося на медленном пламене
человека, сквозь собственные, нечеловеческие крики, сквозь
помутнённый рассудок, когда мозг, отказываясь принимать смерть,
корёжит собственное тело, в попытке вырваться из западни, спастись,
до моих ушей доходит посторонний звук.
Маша.
Угасающим сознанием вижу, как девушка, голыми руками, не обращая
внимания на творящийся вокруг ад, разрывает металлические
конструкции, бывшие когда–то автомобилем. Как под её пальцами,
словно бумага, сминается железо. Как её, ореолом окутывает яркое
сияние, через которое не проходит пламя.
Она, словно из раковины, выковыривает ЮнМи из искореженного
автомобиля. Осторожно, но быстро высвобождает из обломков и
поднимает на руки. Последнее, что вижу, прежде чем сознание
милостиво покидает меня, это её изумрудные глаза, полные боли и
слёз. Её шёпота: «Не уходи, прошу!», уже не слышу.
Открываю глаза. Передо мной заплаканное лицо Маши. Улыбаюсь ей,
в свои неполные тридцать два зуба и снова теряю сознание.