— Не балуй, Цыпа, — вкрадчиво заговорил главарь, — ты у нас девочка понятливая, давай не будем портить впечатление.
Аня сильно махнула головой, соглашаясь, лишь бы отпустили, лишь бы стянуть с головы этот долбанный мешок!
Вот что значит практика — пленница вполне сносно справлялась, ничего не видя: продвинулась, спустила ноги, пошатнувшись, встала. Крепкая рука Кучи придержала макушку, оберегая от удара. Та же рука потянула Кузницину вперёд. Аня видела за краем мешка, как её кроссовки шагают по бетонным плитам. Остановились. Куча забасил:
— Слушай сюда. Я тебя оставлю. Мешок не снимай. Сделаешь двадцать шагов. Тогда можно будет. Поняла?
Аня кивнула. Куча засмеялся:
— О как напугалась! Всё теперь, деньги у нас, больше не накрутим. Но не вздумай оглядываться на меня, не посмотрю, что…
— Не буду оглядываться, — заверила Анюта, — идите спокойно.
Услышала удалявшиеся быстрые шаги и потопала вперёд: раз, два, три…
…девятнадцать, двадцать. Сорвала ненавистную тряпку, уронила под ноги. Стало светлее, но не так, чтобы очень. Огромное помещение, ряды квадратных колонн, попирающих бетонные плиты. Похоже на пустующую парковку торгового центра. Нет, вон, заезжает машина. Аня сощурилась, приглядываясь. Не бандиты ли за ней возвращаются? Знакомый Рендж Ровер. Автомобиль затормозил, открылись сразу две двери, и вот уже навстречу Кузнициной спешат Геннадий и Кэт.
То, что девушка бросилась не к «жениху», а к его матери, вызывало вопросы, но Кузницина за целый день натерпелась от мужчин и нуждалась в женской поддержке. Скорее — материнской. Но её собственная мама была далековато.
Екатерина Игоревна обняла Анюту, дрожащую и трущую пальцами глаза.
— Тише, теше, лапочка, — приговаривала Филаретова, поглаживая её спину, — всё позади. Пойдём, пойдём. Голодная?
Аня кивнула.
— Ну, тогда в ресторан, дома ни крошки.
Кэт села вместе с Аней на заднем сиденьи, позвонила, сделав заказ, и обняла девушку за плечи:
— Ну? Успокоилась? Сейчас подъедем в наше любимое местечко, накормим тебя.
— Спасибо, — в последний раз всхлипнула Аня и, наконец, почувствовала себя в безопасности.
Геннадий вёл машину, молчал. Анюта тоже сделала звонок, в очередной раз попыталась успокоить маму. Разговаривать было неловко — трубка рыдала, возмущалась, выговаривала маминым голосом. Аня отвечала однообразно: