С непривычки мы напились до натуральных полосатых чертей. Я,
кажется, вообще еще ни разу в жизни не позволял себе дойти до
такого состояния.
- У тебя, Лёха, все будет ха-ра-шо, - говорил мне Виктор,
пытаясь собрать в пакет пустые банки и бутылки.
- Оставь, - я толкнул его в плечо, и он упал точнехонько в
кресло, в котором провел вечер.
Я подошел к окну и распахнул его настежь. Улица бросила в лицо
снегом. По щекам и губам хлестнул ледяной ветер, он же прокрался за
ворот одежды и словно проник глубоко внутрь меня.
У меня все будет хорошо. Да.
Я собрал снег с подоконника и вытер им лицо.
Утром пожилая медсестра костерила нас обоих таким отборным
матом, какого я в жизни не слышал.
Через неделю пришло покалывание в пальцы. Я плакал в туалете,
пытаясь сжать, а потом разогнуть кулак. Мне казалось - эта боль
никогда уже не уйдет.
А в обед внезапно запищал браслет, предупреждая о начале
распада. С чего вдруг, было непонятно. Виктор влетел как
сумасшедший со шприцем, и вырубил меня максимальной дозой даже не
разбираясь, что происходит.
И мы жили дальше.
*
Когда мое состояние перешло в фазу «стандартно-паршивое», Виктор
начал позволять себе на день-два отлучаться из больницы, оставляя
меня на больничный персонал.
В один из таких дней, после тяжелых занятий ЛФК, я без сил лежал
на кровати, и забывшись, потянулся к бутылке с водой не рукой, а
пространственным способом. Больная рука отозвалась мгновенно. Пока
я собирался в себя, все приборы, которые до сих пор меня
контролировали, сорвались на истеричный писк. Из коридора вбежала
медсестра, а за ней сразу несколько врачей. На тумбочке зазвонил
телефон, я мельком отметил, что звонит Виктор. Но мне было не до
них, я снова не мог дышать, и пока я пытался ухватить ртом хоть
каплю воздуха, пришел распад.
Он начинался где-то глубоко внутри, и расходился по организму,
как большой взрыв. Первой завизжала медсестра. Навязчиво трезвонил
телефон, я его ощущал сейчас по-другому, не слышал, а ЧУВСТВОВАЛ
его звонок. Сознание практически покинуло меня, буквально какими-то
жалкими его остатками я уцепился за мысль, что мне никто не
поможет. Виктор еще мог сориентироваться, а эти люди, даже
проинструктированные, даже старательные и умные, не сделают
ни-че-го.
Я закрыл глаза.
Во всех случаях до этого, найти себя, собраться, мне помогал
вдох. Это действовало и при остановке начала распада, и когда нужно
было сделать пространственный переход. Но сейчас я не мог дышать!
Огромным усилием сконцентрировался на границах своего тела.
Заставил себя почувствовать их. Не такими, какими они становились,
а такими, какими должны были быть. Очертив их, с огромным усилием,
я собрал себя. Частичку к частичке.