Румпель это понял и, взяв Гарри за ручки, начал осторожно водить
его туда-сюда. Малыш обрадовался и деловито побегал во все стороны,
таская «папу» то к одному цветочку, то к другому на самом дальнем
конце поля. Бегать в полусогнутом положении, поспевая за
шустренькими маленькими ножками, крайне утомительно даже для такого
бессмертного существа, как Румпельштильцхен. Так что ничего
удивительного не было в том, что он устал и свалился. Гарри,
впрочем, не стал уползать от прилегшего в траву дяди, а тихо сидел
рядом, смотрел на лютики-колокольчики и наслаждался тишиной и
покоем. Слушал шорох трав, глазел на облака и туманные диски
огромных планет, плывущих в вышине, никоим образом не удивляясь им,
не понимал несмышленыш, насколько это странно — видеть в небе
другие небесные тела помимо луны…
Видел Гарри и мост, ажурной высокой аркой выплывающий из
туманной зыбкой дали. Он то появлялся, то таял в голубой дымке
расстояния, его тонкие опоры и плетения перил дрожали и
переливались в мареве пушистого лета. Да, в стране Румпеля царило
лето, теплое-теплое, без намека на жару и духоту, просто мечта для
жителей средней полосы Земли…
Вот так началась мирная и счастливая жизнь Гарри Поттера,
мальчика из чулана, жизнь, полная неги и любви, которой окружили
малыша любящие Румпель и Анна. Целыми днями Румпель занимался с
Гарри разными развивающими играми, потом по мере того, как крепче и
увереннее становился мальчик, начались подвижные игры. Бег, прыжки
и прятки, шумная возня с веселыми собаками, которых было так много,
что Гарри порой терялся среди них. Но собаки были мирные, ребёнка
не обижали, да и как? Им такое даже в голову не приходило — обидеть
младенца, напротив, любого за него порвут без раздумий, случись
кому косо посмотреть на Гарри. Но таких идиотов, к счастью, не
было.
Что больше всего понравилось Гарри в новой жизни, так это тихие
вечера с Румпелем. Для них стало чем-то вроде традиции уединиться в
маленькой каминной зале, Румпель усаживался за прялку, запускал её
и начинал неспешно прясть и рассказывать сказку. Голос у него
монотонный, ровный и мерный, как гудение его прялки. Бесконечно
длинная тянется нить из белой кудели, наматываясь на веретено.
Жужжит-кружит веретено: жур-жур-жур… И казалось — это не пряха
рассказывал сказку, а сказка сама рождалась каким-то чудесным
образом в неумолчном монотонном гудении быстро вертящегося колеса
прялки, в жужжании проворного веретена… Слушал её Гарри очень
внимательно, сидя на полу у ног Румпеля, положив руки на колено, и
завороженно смотрел на бесконечное вращение колеса-штурвала. Прялка
у Румпеля была знатная: большое деревянное колесо с фигурными
рукоятками по ободу, похожее на старомодный корабельный штурвал,
внизу — педаль, нажимая на которую, прядильщик приводил в движение
весь нехитрый механизм.