Но счастливчиком Гарри себя не ощущал, ему было холодно, голодно
и одиноко. Куда-то пропала мама, сгинул бесследно любимый папа,
болел и кровоточил лоб и ломило руки от новорожденного ноябрьского
мороза. Из-под кроватки вылезла толстая крыса, бросив на Гарри
быстрый взгляд, она превратилась в человека, смутно знакомого, но
уже почти позабытого. Покопавшись в одной из куч битого кирпича,
толстячок отрыл из завала зажатую в безжизненной руке палочку,
забрал её и, бросив на Гарри ещё один мимолетный взгляд,
трансгрессировал прочь.
А Гарри снова остался один, на сей раз с отрытой из завала рукой
мертвеца. Она, эта рука, зловеще синела в холодном свете луны и
нагоняла безотчетный ужас. Стало так страшно… Но малыш,
ограниченный со всех сторон четырьмя стенками кроватки, никуда не
мог сбежать. Всё, что он мог, это забиться в угол как можно дальше
и беспомощно заплакать, глядя на мертвенно-белую конечность.
Бледные тонкие пальцы были скрючены наподобие когтей и, казалось,
угрожали малышу, словно вот-вот шевельнутся, подползут к Гарри и…
что-нибудь сделают.
Продолжая рыдать, Гарри осмотрелся в поисках лазейки, от
отчаяния даже попытался пролезть меж прутьев, но не преуспел, не
научился он ещё вылезать из кроватки. Да и кроватка не располагала
к такому умению — её борта были высокими, вровень со спинками, и
практически в полный рост самого Гарри. Он не смог бы даже при
самом сильном желании, при всей своей активности, подтянуться и
перевалиться наружу…
Скользя мимо камней, к Гарри прошла кошка, просквозив меж
прутьев кроватки, подобралась поближе к мальчику и озабоченно
обнюхала личико. Кошка была теплая, живая, и Гарри почти с
облегчением обнял её. Плакать стало легче, теперь он был не один —
с ним находилась и согревала своим теплом домашняя любимица.
С улицы вдруг донесся какой-то звук, и Гарри, вмиг перестав
плакать, настороженно прислушался. Звук усилился и приблизился:
кто-то очень большой пробирался в комнату через завалы. Папа? Дядя
Сириус? В душе маленького мальчика на какой-то миг вспыхнула и
разгорелась надежда на то, что это всё сейчас закончится, к нему
придет папа и заберет на руки. На крепкие и надежные руки.
Но косматый бородатый гигант, появившийся в комнате, был не
папой, а кем-то совсем чужим. Не успел ребёнок забояться, как
великан тут же развеял его страхи, заговорив добро и хорошо: