— Зачем сразу Робин? — возразил Румпель. — Псевдоним возьми,
необязательно настоящим именем представляться. Хамелеон там или
Притворщик…
— Дельная мысль, — одобрил Робин. И подытожил: — Вот и нашлось
мне занятие в этом столетии: стану добрым ангелом-спасителем для
попавших в беду. Ещё бы поселиться где-то законно и не привлекая
особого внимания. Ну да ладно, время будет — придумаю чего. Румб, —
Робин переменил тему, — мальчонку своего в какую систему обучения
введешь: в европейскую или в русскую?
— В европейскую, наверное, он всё же британец.
— Жаль, у российских деток детство дольше длится, они в школу
только в семь лет идут, в отличие от бедных иностранцев. Слушай, а
может, совместишь? — предложил Робин более мягкую альтернативу. —
Начнешь с домашнего обучения, а с семи лет он, как все, пойдет в
школу?
— Детский сад в планы не входит? — в свою очередь
поинтересовался Румпель.
— Ну почему? В три года в самый раз будет. Ведь главная задача
детского сада — создать развивающую среду. Не нужно пытаться
вместить в мальчонку как можно больше знаний. Достаточно дать ему
максимум возможностей попробовать себя в разных видах деятельности
и найти то, что ему понравится больше всего. Разве не для этого у
нас так много детских парков?
— А я-то думал, они для другого! — съязвил Румпель. — То-то там
дети целыми днями носятся. Это они в детский садик ходят!
— Не язви, Румб, детство есть детство, торопить его — себя не
уважать. Дети, чтоб ты знал, в играх больше толка и науки
схватывают, чем за скучным сидением за партой. Вот пример отвеса
возьми: на бумаге непонятно что и тяжело решается, а веревку с
ветки дуба спусти — и всё тебе ясно-понятно, и угол отвеса, и
перпендикулярность прямых…
Что ж, косвенно или прямо, но разговор тот всё же запал Румпелю
в душу, и Гарри он ни в какую подготовишку отдавать не стал, а
начал сам потихоньку знакомить ребёнка с азами будущих наук.
Результат не замедлил сказаться, и весьма впечатляющий: уже к
четырем годам Гарри бегло читал и писал, толково считал и отлично
говорил.
Папой Румпель стал ещё в первые дни появления Гарри. Да и как
иначе. Не запрещать же ребёнку называть отцом человека, ставшего
родным? Та же участь постигла и Анну, которую бесхитростный малыш
без раздумий назвал мамой. Тем более что образ Лили постепенно,
где-то через полгода, стерся из его памяти… А так круг интересов
Гарри был довольно обширен: друзей было много, любимых занятий,
вещей и героев тоже хватало.