— Эх Семён, Семён, — укоризненно покачал головой продюсер. — Ты
сам не понимаешь, что на тебя свалилось. Да половина поэтов за твои
стихи руку отдаст, а другая — обе. И дело не в том, что ты хорошо
пишешь. Уж извини, но половина текстов такой примитив, что мама
дорогая. Обнять и плакать. Но при этом все они ложатся на музыку
так, что хоть сейчас иди на студию звукозаписи. А это и слава, и
деньги.
— Что-то по Митрофанову не видно, чтобы он бедствовал, — я
припомнил разодетого словно английский денди парторга. — Да и что
сделает одна песня? Стоило мараться.
— Ещё как стоило, дорогой ты мой человек. — покачал головой
старый еврей. — Где одна там и две. Или три. Кстати, сколько их там
у тебя, мне ты эти записи не показывал. Ведь главное было тебя
зацепить, а там уже раскрутить по полной. Может отобрать все не
получилось бы, но как минимум Матвей соавтором бы стал. А это для
него очень много стоит, и главное тут далеко не деньги.
Иосиф Эмильевич перелистнул пару страниц тетрадки, которую я
забрал у Ленки, и постучал по ней пальцем. Я молчал, слушая что
скажет старший товарищ. Не то, чтобы я не понимал, что двигало
Аристархом, но при этом что коммунистическая идеология, что
советский шоу-бизнес был для меня Терра инкогнито. Да и не
советский тоже, чего уж греха таить. А что творится во всех этих
Союзах писателей, композиторов и прочей богемы я даже представить
себе не мог. Так что в такой ситуации не грех обратиться к умному и
опытному человеку, что варится в этой кухне больше, чем лет этому
телу.
— Ты, Сёма, написал очень хорошие песни. Правильные,
идеологически верные, такие, как надо. — Цемель перелистнул ещё
страницу. — И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…
да. Готовый гимн стройотрядов, можно сказать. Официально такого
нет, так что вполне можно попытаться продвинуть этот вариант. А это
уже признание всесоюзного уровня. Такое, какого многие авторы не
достигают никогда. А уж Матвейке оно тем более не грозило. Графоман
он, и выехал только на теме коммунизма, просто побоялись его
срезать. Но с тех пор прошло тридцать лет, но ничего стоящего
Митрофанов так и не написал, хоть и закрепился на должности
парторга. Но ходят слухи качается под ним кресло, молодые да
дерзкие давят, говорят, неправильно, когда вторым, а может и первым
человеком в отделении Союза писателей сидит пусть заслуженный, но
человек без новых произведений.