Усмехнувшись, шагнула следом. Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, похоже, от сквозняка, да ещё и задвижка щёлкнула, не иначе от удара. По крайней мере, мне очень, ну, прям таки о-очень хотелось верить именно в это. Малыш, как ни странно, тут же притих, засунув в рот кулачок.
— Чего встала столбом, проходи, коли пришла, — старуха возилась у печи, гремя заслонкой, а после и ухватом, вынимая на белый свет глиняный горшок. По дому тут же поплыл запах томлёного мяса. — Молоко для малого на столе, пузырёк там же, но сначала перепеленать не забудь, а то у него жопка застыла.
Вытаращив глаза на возившуюся у печи бабку, а затем и на стол, где стояло вышеуказанное, я замешкалась.
— Боишься, что ли? — фыркнула старуха, не оборачиваясь. — Из дома, значит, не побоялась убежать, чужого мальца в лесу подобрать тоже… А немощную старуху испугалась?
Окинув взглядом крепкую фигуру хозяйки, где немощью и не пахло, я отступила на шаг обратно к двери.
— Да не боись ты, бедовая, не трону я тебя, и малого тоже… Ворона, может, и зажарю, — покосилась она с усмешкой на сидевшую неподалёку от окна птицу, отчего та шарахнулась, видимо, не ожидая такого откровения, и свалилась на пол, — а вас не трону. Хотя, и ворон пусть живёт, пригодится ещё.
— А откуда вы… — голос предательски охрип, поэтому пришлось откашляться, — всё это знаете.
— Про тебя и малыша, что ли? — обернулась она, сгружая с ухвата на стол второй глиняный горшок. — Так я ж того, ведь…, кхм, ведунья местная, вот мне духи про вас и напели. Мол, придут к тебе, Серафима, гости в ночи, молока приготовь, да поесть маленько, а то голодные больно. Ну, вот я и не ложилась спать, вас ждала, причём до-олго ждала, — многозначительно протянула бабуля, — поскольку наказ духов коли не выполнишь — худо будет, так что быстро принимайся за дело, а то мне отдыхать давно пора, старые кости ломит.
По тому, как бабка Серафима резво скакала по дому, вот так сразу и не скажешь, что старческие кости не дают ей покоя, но расспрашивать ещё о чём-то я не стала, чтоб не злить радушную хозяйку, а принялась за ребёнка.
Перепеленав мальчонку, налила в пузырёк тёплого молока и принялась за кормление.
— Чуть выше подними, дай срыгнуть воздух, да не прижимай так… — давала мне указания бабка, а я молча выслушивала, выполняя беспрекословно, запоминая на будущее, что да как. — Положи его поперёк кровати, немного на бочок, да, вот так, пусть спит, измаялся, бедный, с такой нянькой, а сама иди к столу, ужинать будем, — но, взглянув в окно на светлеющее у горизонта небо, тут же исправилась, — вернее, завтракать. Короче, есть иди.