Но тут, оказавшись возле входа на ипподром, подхваченный музыкой годов тридцатых, я решил хоть глянуть, что это такое. Бега, ставки, хлопья пены… Билет и программка (впрочем, для «чайника» совершенно бесполезная) обошлись мне в двести рублей.
Был, наверное, перерыв между заездами – люди (их было немного, но вели себя активно) метались по лесенке, соединяющей трибуны и кассу, переругивались, совещались, тасовали какие-то бумажки… Я потоптался в проходе на трибуне, – да, лошади по дорожкам не бегали. Спустился к кассам.
В центре зальчика трое мужиков полубомжацкого вида спорили:
– На Джулию ставь! На Джулию-у!
– На хер мне твоя Джу?… Ласточка!
Третий все старался выхватить у того, что был за Ласточку, мятые десятки и хрипло повторял:
– Номер три, номер три, номер три…
К окошечку кассы подошли две старушки, одетые по моде полувековой давности (у одной с шапки даже вуалька свисала), в кружевных перчатках. Прикрывая друг друга от посторонних, они достали деньги и, сунув в окошечко лица, зашептали что-то принимавшему ставки.
В буфете, который находился в этом же помещении, что-то ели и пили потрепанные люди, загадочно-враждебно друг на друга поглядывая.
– М-да, – вздохнул я громко, – всюду жизнь.
Мне стало смешно. Я будто оказался на съемках фильма о застывшем времени. Захотелось вывести всех этих персонажей на улицу, показать, что есть более интересные вещи. Хотя вряд ли они их увидят – им хочется пребывать здесь, за этими толстыми каменными стенами.
На вздох отреагировали – как-то на секунду-другую замерли, обернувшись ко мне, а потом продолжили свои действия: споры, шепот, жевание, загадочно-враждебные взгляды…
Дождавшись, когда касса освободится, я положил на грязное блюдце для денег (это было именно блюдце) пятисотку. Сказал:
– На номер три.
Пожилая тетенька в каракулевой кубанке и с пестрым платком на плечах подняла на меня удивленные глаза:
– Все?
Я кивнул.
Она обрадовалась:
– Хорошая ставка!
– А по сколько обычно ставят?
– Рублей по тридцать. Бывает, и пятьдесят копеек.
– Фантастика. – Теперь пришел уже мой черед удивляться.
– Что ж, игроки у нас небогатые нынче…
– А на что лошадей содержите? Этих, наездников?
– Жокеев, – поправила тетенька.
– Ну да.
– Это они сами там… – Она стала как-то строже. – Не знаю. Я свою зарплату знаю. – И подала мне бумажку. – Пожалуйста.