Сочтя расстояние достаточно удалённым, чтобы демоны ничего не
уловили, Зигфрид остановился посреди улицы.
— Здесь.
Он с едва заметной усмешкой наблюдал, как Зеновия озирается,
крепко сжимая Дюрандаль и Экскалибур.
— Я не понимаю. Где враг?
— Перед тобой, — уже открыто ухмыляясь, заявил Зигфрид,
активируя лезвие Грама.
Зеновия остолбенела, пытаясь осознать происходящее. Только что
человек, которого она уважала и которого считала союзником, заявил
себя врагом и наставил на неё меч. И это всё после непростого
сражения против одного из лидеров Гиргори. Не удивительно, что
ситуация не укладывалась у неё в голове.
— Это что, шутка? — напряжённо спросила она, медленно поднимая
мечи и всё ещё сомневаясь в происходящем.
— Хорошо, объясню доходчиво. Я покидаю Церковь и забираю
Экскалибуры, а тебе даю возможность попытаться отстоять Экскалибур
Разрушения в бою. Конечно, я мог бы тебя просто вырубить или
прирезать без всех этих прелюдий, но всё-таки не хочу действовать
настолько гнусно.
— Предательство? — шок начала сменять злость. — Поверить не
могу, что человек, на которого равняется каждый третий воин Церкви,
берёт, и открыто заявляет, что предаёт всё, чему служил всю жизнь!
Неужели на вас так подействовали слова, что Бог мёртв? Кокабиэль
мог солгать, высшие саны…
— Отлучат тебя за распространение ереси, если поднимешь при них
эту тему. Ты сама это понимаешь. И нет, я не настолько жалок, чтобы
тронуться рассудком от новости про смерть Бога. Даже больше — она
на меня никак не повлияла, потому что я никогда не сражался во имя
Его. И забрать Экскалибуры я решил сразу, как меня за ними послали.
Все пять.
Шагнув вперёд, Зигфрид наотмашь ударил мечом. Зеновия успела
заслониться обоими клинками и, громко скрипнув зубами,
контратаковала. Она неплохо орудовала двумя мечами сразу, но её
удары были слабы, неуверенны. Она не вкладывала в своё оружие
желание сражаться и побеждать.
— Плохо, очень плохо. Ты могла бы намного лучше, — комментировал
Зигфрид, играючи отбивая атаки одним мечом. — Вижу, как раз на тебя
новость повлияла. Каково это — отдать Богу жизнь и осознать, что
всё это время служила пустоте? Что твои молитвы принимала всего
лишь равнодушная система? Что твой меч защищал всего лишь красивые
слова?
— Вы… ты… говоришь так, словно тебе это чуждо! — новая партия
ударов вышла сильнее — своими словами Зигфрид расковырял свежие
раны и щедро сыпанул их солью. Обида, непонимание и возмущение
сменили растерянную злость. — В тебе совсем нет веры?