Леонардо стремился нагрузить себя по-максимуму, будь то
сортировка трофеев или просвещение освобождённых людей. Он даже
едва запомнил, как, смертельно уставший, перекусывал в кафе и
ночевал в штабе. Но своей цели Леонардо достиг — освободил
себя от мрачных воспоминаний, которые быстро потеряли яркость и не
драли душу отчаявшейся кошкой. Словно нагрузка и сон высосали все
силы на злость и возмущение, притушили эмоции, превратили свежайшие
воспоминания в тяжёлый, но необходимый опыт.
Если ребята выйдут на нового работорговца, Леонардо с радостью к
ним присоединиться, чтобы убить зарвавшуюся тварь. И не только
работорговцев, но и всех прочих, кто считает себя выше других лишь
из-за того, что им повезло родиться с определёнными преимуществами.
Мальчик пообещал себе стать сильнее, насколько хватит его
собственных и Святого Механизма сил, чтобы оборвать загребущие руки
сверхъестественных существ и донести до них, что человек не так уж
слаб и способен постоять за себя и свой род, будь против него хоть
слабый демон, хоть бог. Поэтому он даже не думал отменять
тренировки, на которых сегодня он будет сам по себе — с утра,
едва проспавшись, Георг заперся в одной из лабораторий и изучал
шахматные фигурки. Марека и Клауса в связи с притоком людей тоже
загрузили, так что прогресс антимонстров сегодня постоит на
месте.
Прикидывая план утренней тренировки, Леонардо наспех привёл себя
в порядок и поднялся в кафе за завтраком. Заказав привычные сок с
булкой, мальчик устроился за дальним столиком и уткнулся в блокнот
с записями насчёт развития Святого Механизма, чтобы составить план
тренировки. Но он едва успел покончить с завтраком, как над головой
раздалось покашливание и прозвучал вопрос:
— С добрым утром. Не возражаешь, если присяду?
Недовольный тем, что к нему вообще полезли, Леонардо оторвался
от блокнота и посмотрел на подошедшего человека. Осунувшийся тощий
вид лучше слов говорил, что это один из освобождённых… а через
несколько секунд Леонардо узнал парня, которого они с Георгом
вырвали из рук демона. Без подчёркивающей худобу рабской пижамы,
одетый в форму работника кафе он даже выглядел почти здоровым. На
его запястье темнел знакомый браслет-переводчик.
— Привет, садись, — раздражение Леонардо как рукой
сняло. Всё-таки он чувствовал определённую ответственность за этого
человека. — Быстро ты здесь устроился.