Получив это напутствие, порядком ошарашенные, офицеры покинули кабинет наркома, и совещание было продолжено уже в кабинете Кобулова. Тот еще раз подчеркнул важность и секретность задания, а особенно его срочность. Начать работу с «гостями» следовало не далее как завтра, не дожидаясь, пока тех переместят из внутренней тюрьмы Лубянки, где они пока в относительно приличных условиях содержались, на новое место. Подбор этого места и прочие хозяйственные проблемы комиссар взял на себя, а вот темы и методы бесед предложил немедленно разработать новоиспеченным сотрудникам ОИБ. В процессе обсуждения было решено, не допуская общения «гостей» между собой, по особенно важным или неясным вопросам беседовать с каждым, тщательно фиксировать такие беседы, а потом сравнивать. Учитывая требования абсолютной секретности, а также тот факт, что большинство офицеров не прошли курсов стенографии, Кобулов обещал изыскать несколько комплектов закупленных для НКВД в Германии новейших звукозаписывающих аппаратов фирмы AEG, называемых «магнитофонами». Впрочем, стенограммы бесед все равно требовалось ежедневно расшифровывать и перепечатывать на машинке лично.
Кроме того, были предварительно определены основные направления и назначены ответственные за них. Горелову, как он и ожидал, досталась работа по его «специальности» в ЦКБ-29, то есть по авиации и всему с ней связанному. А плюс к тому сбор информации о грядущих научных открытиях.
Совещание продолжалось часа три, после чего Кобулов предложил каждому сегодня хорошо все продумать, а с утра приступать к делу. Потом закрыл совещание и отправил фотографироваться на новые удостоверения и спецпропуска.
Вместе с сознанием к Николаю Ивановичу пришла боль. Ужасно болела голова, сильная боль чувствовалась в районе бедер и ягодиц, ныло сердце, да и все тело порядком ломило. Немного полежав, прислушиваясь к своим ощущениям, он понял, что лежит в кровати на боку, и попытался открыть глаза. Удалось это не сразу, ибо ко всем уже имеющимся источникам боли добавилась еще и резь в глазах, будто они были сильно запорошены песком. Но проморгаться все же удалось, и Николай Иванович смог немного осмотреться. Помещение, где он находился, явно было больничным, что вполне определенно подтверждало и обоняние. Судя по интерьеру, больница была жутко провинциальной. Если вообще не сельской. Тут он вспомнил, что с ним, собственно, произошло: самолет Уральских авиалиний, объявление по трансляции об аварийной посадке, суета стюардесс, пытающихся скрыть свой страх под дежурными улыбками, сильная тряска и страшный удар на земле, крики, попытка подальше отбежать от самолета.