– И у меня нет к товарищу Блохину претензий, – внимательно глядя в глаза Берии, тихо и четко проговаривая каждое слово, произнес Сталин.
Вернувшийся в наркомат Берия вызвал к себе Блохина и продемонстрировал имеющийся на коменданта компромат. Затем спрятал папку в сейф со словами:
– Можете пока работать, но помните, что за вами много грехов накопилось и однажды вы за них ответите…
До декабря 1945 года (до этого времени Берия был наркомом внутренних дел) Блохин постоянно помнил о «дамокловом мече», который хранился в сейфе у Берии, и отомстил ему за годы постоянного страха. Когда в июне 1953 года Берию арестовали, а затем началось следствие, то Блохин охотно давал показания против своего бывшего начальника. Я не знаю, что именно сообщил комендант, но в конечном итоге Берию расстреляли, а Блохин умер дома от инфаркта в феврале 1955 года в возрасте шестидесяти лет.
Во время первой нашей встречи Блохин попросил меня рассказать о себе. Позднее я понял, что это была своеобразная проверка. Он заранее изучил мою анкету в личном деле и теперь хотел сравнить мой рассказ с тем, что было написано в том документе. Я честно рассказал о своем детстве, учебе в погранучилище, службе на Дальнем Востоке и о бегстве офицера НКВД. Фамилию и должность Люшкова я специально не называл. Затем двумя-тремя фразами о том, как находился под следствием и отпущен на свободу за отсутствием состава преступлений. Собеседник, молча слушая мой рассказ, лишь изредка кивал головой. Когда я закончил свой монолог, Блохин задумчиво произнес:
– Из огня да в полымя! У нас, правда, не граница, но врагов тоже хватает. Что же вам поручить?
– Готов выполнить любое задание! – четко произнес я.
– Даже человека застрелить сможете? – вопросительно и насмешливо произнес комендант, желая охладить мое желание выслужиться любой ценой. – Если он перед вами на коленях со связанными руками и молит вас о пощаде? Целует ваши сапоги? А вы знаете, что у него четверо малолетних детей. Сможете вы выстрелить в него? – резко спросил он и приказал: – Отвечайте быстрее! Ну, сможете?
– Наверно… да… – растерянно ответил я.
Во время службы на границе мне приходилось участвовать в перестрелках с нарушителями. Несколько бандитов мы застрелили. Чья пуля, моя или кого-то еще из наряда, оборвала жизнь незваного гостя – об этом мы не думали. На войне как на войне – убиваешь ты или тебя. Когда возвращаешься на заставу – понимаешь, что мог погибнуть. В первый раз это страшно, а потом привыкаешь. А после нахождения в камере на Лубянке я утратил боязнь смерти.