— Пустите! — взвыла.
Мой самый страшный и одновременно желанный эротический кошмар прекратился — крылатый оборотень опустил меня на землю. Прикрывая глаза ладошкой, чтобы не видеть это наглое перевозбуждённое безобразие, я судорожно пыталась сообразить, как слинять с минимальными потерями для репутации. Долго думала — дракон снова притянул к себе и по-хозяйски прошёлся горячими ладонями по моим бёдрам.
— Вы что себе позволяете?! — шипела, отбрыкиваясь от совсем уже обалдевшего хозяина, а у самой между ног ныло желание позволить ему всё, что хочет, и чуточку больше.
— Чулки где?
— Чего?.. В Вятке, блин! Неадекват! — я от души припечатала ладошкой по драконьей щеке.
Всё… Теперь точно — всё.
— Вон пошла, — тихо и ёмко приказал Кир Юрьевич.
Я не пошла — побежала. Прорываясь по коридору до своей комнаты, цепляла бёдрами острые углы мебели, но боли не чувствовала. Я вообще плохо ощущала собственное тело. Забежав в спальню, захлопнула дверь, задвинула щеколду, которая всё равно не спасла бы от Кощеева-Валуева, и замерла. Жутко боялась, что дракон подумает минутку-другую и решит откусить мне голову. Нет, видимо, пронесло. Шок отступал, мозг начинал функционировать.
Что это было?! Катька наплела мне про работодателя моралиста, а я уши развесила. Хотя чего на подругу наезжать? Сама тоже хороша. Я машинально потянулась к ноющей от незавершёнки промежности — трусы отжимать можно. Василевская — ты… Прости, Господи. Пережить предательство собственного тела сложнее, чем предательство, например, Вадика. С парнем можно расстаться, а с тем, что у меня между ног, ещё жить и жить. Стукнулась несколько раз затылком о дверь и захныкала. Я висла на голом работодателе, бездумно позволяя себя целовать, чуть до горячего не дошло, а потом вообще дала ему по нахальной физиономии. Нет — всё, это точно конец моей не начавшейся карьеры в Империи.
На трясущихся ногах добралась до шкафа, переоделась в «гражданское», запихнула свои шмотки в спортивную сумку и поняла, что ничего не вижу от застилавших глаза слёз.
— Жень, открой, — Катя за дверью оказался весьма некстати.
Я не хотела, чтобы она видела меня в таком состоянии, да и делиться с ней позором не собиралась. Подруга не уходила, а я не могла остановиться — проклятая солёная влага лилась рекой. Так обидно мне ещё никогда не было.