— Я... я был у моря, всё.
— Ну, уже не так страшно. Скажи это старому чёрту, что ещё
минимум неделю, тебя нельзя бить по голове.
— А... о... хорошо.
Она помогла ему встать и Орландо вздрогнул, осознав, что стал
несколько меньше ростом и крупнее. Руки обвиты тугими мышцами,
полными жизни и жаждущими действия. Чувство слабости было обманкой,
он полон сил, просто бесконечно слабее того старого Орландо. Он
просто человек.
— А какой сейчас год? — Пролепетал Орландо, опираясь о руку
медички.
— Хм... а ты точно в порядке?
— Просто забыл, я нечасто задумываюсь о годах. — С блёклой
улыбкой ответил мечник.
— Ну, с утра была тысяча сто первый от падения Рима. Ну давай,
иди, другие пациенты ждут, но если станет хуже, сразу
возвращайся!
— Да, конечно.
За дверью его встретил узкий переулок, забитый народом и
грязный. Стоящие в первом ряде ломанулись к двери, оттолкнули к
стене. Завязалась яростная перепалка, а растерянный и сбитый с
толку Орландо по стенке пошёл к выходу, полной грудью вдыхая
забытые ароматы юности.
Тысяча сто первый год... До первой смерти Серкано ещё два
года.
Давно забытый смрад бедняцкого квартала терзает ноздри,
пробивает сознание и Орландо кажется, что он плывёт через узкие
переплетения улочек. Полуденное солнце пронзает развешанные
простыни, припекает макушку, ветер с моря запутывается в ткани и
приносит крики чаек. Мечник сохранился в тени массивного дома из
ракушечника, потёр лоб. Зашипел от боли в свежей ссадине.
Всё что было, это просто сон?! Нет... НЕТ! Он прекрасно помнит,
как убивал, страдал и корчился от пыток Лорда Дикой Охоты. Помнит
вечера с женой на берегу океана, помнит утро, когда родился сын.
Его первые слова и первый бунт против родительской опеки. Это всё
не может быть сном.
Но вот он здесь, в теле юноши, своём собственном теле! С пояса
свисает родная скьявона, вместо ножен вставленная в медное кольцо.
Самый обычный клинок с единственной уникальной чертой, корзинчатая
гарда выполнена в форме сложенных крыльев. Простой серый металл, со
следами кузнечного молота, видимо Серкано где-то добыл рукоять от
дорогого меча, а кузнец приладил дешёвый клинок.
Тягучее чувство горькой потери стянуло сердце, растеклось в
животе. Он никто, его жена ещё даже не родилась... даже первый сын
ещё не существует, как и приёмная дочь.