Я осторожно обняла Ляифа и погладила парня по спине. Нино
закаменел, очки пластиком упирались мне в скулу.
— Почему… почему так? Я даже не успел ей видео отправить…
— Жизнь, — повторила я. — Возраст. Смерть приходит к каждому из
нас.
Нино шмыгнул носом. Это мне не понравилось: звук был не
плаксивый, а какой-то решительный.
Как вообще можно решительно шмыгнуть носом?
— Возраст, — повторил он; фигура Нино прямо в моих руках
запузырилась фиолетовыми наростами. — Ясно… не хотел бы я, чтобы
кто-то ещё это испытал.
Я отступила от парня. А как же разговоры с Бражником? Где
уговаривания? Где «Да, Бражник!» или что-то типа того?
Ничего, мать его, не было. Ничего! У Нино даже голос не
изменился!
— Ты не можешь убрать из мира смерть, — сказала я, смотря в
искажённое одержимостью лицо.
Голограмма бабочки, подсветка оттенка фуксии…
— Не могу, — согласился Нино. — Но я могу убрать из мира всех
взрослых, чтобы дети больше не испытывали боли потери при их
смерти.
Я даже сказать ничего не успела, как Ляиф выпрыгнул из моей
комнаты, разбив при этом окно. Передёрнувшись, я подошла к
выломанной раме, стараясь не наступать на осколки стекла.
— Ну ты и Шерлок, мать его, — проворчала я, смотря вслед
улетающему Бабблеру. — А когда взрослые будут улетать в твоих
пузырях — что испытают дети? Меня окружают гении… Абракадабра,
Тикки.
Наш Питер Пэн относился к тому типу акум, которых я терпеть не
могла: Нино мог летать, из-за чего передвигался очень быстро и
практически без ограничений. Прыгая за засранцем по крышам, я могла
видеть, как наученные горьким опытом парижане прячутся кто где.
Больше всего доставалось общественному транспорту, станциям метро и
маркетам всех размеров.
Тем, кто оставался на улице, не везло. Я видела, как у одной
девочки мать буквально вырвали из рук: парочка гуляла по парку,
мгновение — и мамочка оказывается в шаре, который быстро уносится
куда-то вверх. Шокированная девочка осталась на месте, даже не
успев понять, что произошло. Вот мать есть — вот матери нет. Только
рука ребёнка, протянутая вверх, словно взрослый всё ещё держит
маленькую ладошку.
Девочку я подхватила на руки и оттащила на ближайшую скамейку.
Чёрт возьми, мысли у меня были самые нехорошие. В основном про
педофилов и продажу детских органов.
Во-первых: спасибо, волшебство, за то, что Чудесное Исцеление
возвращает всех людей в зафиксированную до акумы точку «ДО». Я до
сих пор не втупляла, как Талисман фиксирует реальность и подбирает
момент, который подойдёт для отмотки, но разбираться в правилах
волшебства, — по словам Тикки, — не было никакого толку. Едва
что-то поймёшь — все теории разлетятся на кусочки.