Пф, больно надо!
Куда сильнее меня интересовали современные издания на хорошей,
светлой и прочной бумаге, желательно на тему женских прав и
свобод.
Мне была выдана тетрадка, в которой на каждой странице дворецкий
вывел по букве, заглавной и строчной, и велел тренироваться. Ручка
была перьевой, — я такой в свое время рисовала — так что проблем с
инструментом не было. Загогулины ложились плавно и ровно — Парсон
даже изволил несколько раз, забывшись, одобрительно кивнуть,
впрочем, быстро опомнился и снова поджал рот куриной гузкой. Каждую
букву на новой странице он мне озвучивал, и я послушно их бубнила,
заполняя листы. Получилась своего рода медитация, и к концу пятой
страницы я начала клевать носом. Все же ночь моя прошла достаточно
бурно, а сейчас организм поверил наконец, что его не будут прямо
вот сию минуту похищать, и расслабился, требуя отдыха.
Парсон на каждый мой зевок красноречиво закатывал глаза и ворчал
что-то о воспитании и манерах, которыми, по счастью, заниматься
предстоит не ему. Наконец, когда я чуть не приложилась лбом об
стол, он сдался и лично отконвоировал меня в комнату, сдав на руки
Малви. Та помогла мне раздеться, я упала на кровать и моментально
провалилась в глубокий сон без сновидений.
Кажется, меня пытались разбудить: сначала — на обед, потом — на
ужин. И, кажется, я их посылала, да так, что бедняжка Малви
начинала заикаться. Не помню толком.
Проснулась я свежей, отдохнувшей, полной сил и желания навалять
моим похитителям лично. Точнее, заказчикам похищения, раз уж
исполнители уже того. Даже упаковка в плотный корсет не ухудшила
моего настроения, потому что я уже придумала, как от него
избавиться.
Завтракала я в гордом одиночестве, косясь на застывшего статуей
дворецкого у дверей и бегающую с подносами Малви. Очень хотелось
позвать и их за стол — неудобно как-то есть, когда на тебя смотрят,
но глаза у них были вроде не голодные, а представив лицо Парсона,
если осмелюсь предложить подобное святотатство, сразу
передумала.
Мастер пришел, когда я уже расправилась с кофе и готовилась
морально снова медитировать. Те пять букв, как ни странно, прочно
осели в моей голове, и мне не терпелось освоить оставшийся алфавит.
Отказавшись от завтрака, к неодобрению дворецкого, Ладинье проводил
меня в очередной зал. Совершенно лишенный мебели, не считая колонн
и зеркальных стен, он идеально подходил для бала.