Пелагий признавал первородный грех, но лишь как дурной пример, поданный Адамом и Евой, а не как «печать проклятия», возложенную на все бесчисленные поколения людей. Его позиция по отношению к Иисусу Христу так же была далека от канонической. Он считал, что Иисус Христос не столько искупил грехи всех людей, сколько показал своим примером путь к праведной жизни. По мнению Пелагия, человек спасается не с помощью церковного благочестия, а с помощью непрерывной внутренней работы над своим нравственным совершенствованием. Человек сам спасается, так же, как сам и грешит.
Такая позиция Пелагия не могла не вызвать недовольство у церковных иерархов того времени, тем более что его ученик Целестий начал активно проповедовать учения своего учителя и вступил в открытую конфронтацию с африканскими епископами. Целестий довел учение Пелагия до логического конца, и выводы, к которым он пришел, шокировали церковников и были оценены ими как неприкрытая ересь. Целестий утверждал, что Адам не был изначально бессмертным и умер бы, даже если бы и не согрешил. Что грех первых людей есть их собственное дело и не может быть вменяем всему человечеству; что младенцы рождаются в состоянии невинности и не нуждаются в искуплении грехов и крещении для получения вечного блаженства; что до Христа и после него бывали люди безгрешные и т. д. Поэтому неудивительно, что в 430 году на Вселенском соборе в Ефесе пелагианство было осуждено как опасная ересь.
Хотя если задуматься, то по-прежнему не понятно, почему новорожденные с самого начала жизни оказываются виноватыми в том, чего не совершали? Идея Ансельма Кентерберийского и Фомы Аквинского о том, что Бог был настолько оскорблен поступком прародителей, что решил покарать весь человеческий род таким способом, может быть принята, только если придавать Богу такие чисто человеческие черты, как раздражительность, обидчивость и мстительность. Если же считать Бога высшим, мудрым и нравственно совершенным существом, то становится не понятно, как мог Творец столь «по-человечески» отнестись к первому и единственному (на тот момент) проступку своих подопечных.
Грешники смертны,
бессмертны только их грехи.
Валерий Брусков
В религиозном понятии греха есть ряд противоречий, которые нелегко одолеть при помощи логики. Первый вопрос, способный поставить в тупик любого, звучит примерно так: «Кто виноват в грехе: дьявол, искушающий человека, или он сам?» – то есть на ком лежит тяжесть греховного поступка? Если человек слаб, а дьявол изощрен и хитер, то он может задурить голову кому угодно, и это снимает часть вины с человека. Если же человек обладает свободой воли и силой бороться с «врагом человечества», то, согрешив, он полностью принимает ответственность за дурной поступок на себя и уже не может ссылаться на происки нечистой силы.