В учителя ко мне приставили, недолго думая, нашего управляющего.
Старик не пылал восторгом от новой роли - до тех пор, пока я не
помогла ему с отчетом за квартал.
Цифры, на мое счастье, в этом мире выглядели точно так же, как в
нашем. И математика работала по тем же законам. Так что мое умение
складывать и вычитать в столбик произвело настоящий фурор.
За неделю я освоила местную азбуку - хорошо, хоть обошлось без
иероглифического письма и английского произношения. Все просто, как
пишется, так и читается. Ну и что, что А больше похоже на Ш. На
память девичью я не жаловалась.
В разговорах со стариком я иногда, исподволь, касалась разных
важных для меня тем. Работы, например, прав женщин и детей, ранних
браков и прочих потенциальных опасностей.
Все оказалось не так уж плохо.
Работать и учиться женщинам никто не запрещал. Аристократкам-то,
конечно же, считалось недостойно торгашествовать, но в отдаленных
поместьях вроде нашего не потопаешь - не полопаешь. Если, не
приведи боги, что-то случалось с мужчиной в семье, женщина вполне
могла продолжать вести хозяйство самостоятельно, и замуж ее никто
силком за каменную мужскую стену... то есть спину не отправлял.
Можно было получить образование - это как раз среди
аристократии, особенно столичной, очень даже приветствовалось.
Ну, примерно как у нас корочки института. Толку от них чуть, на
первой же работе приходится всему учиться заново, зато
диплоооом.
Многие молодые дворянки даже специально стремились в учебные
заведения - разумеется, чтобы найти мужа. А как же. Но при этом
получить все-таки какие-то полезные навыки, а то и профессию.
Мужа-то находили не все.
В общем, жить можно.
Теплым летним вечером мы сидели со старичком управляющим,
разбирали по слогам книгу из отцовского кабинета. Та, что с
цветочками, оказалась справочником по съедобным, дикорастущим
растениям и ягодам. Ее я пока отложила, так сказать, в избранное.
Полезно почитать будет на досуге.
Для обучения он выбрал молитвенник. Если бы спросили меня, я бы
с такого не начала - стихи там были довольно корявые, да и язык
сложноват для десятилетки. На словах вроде «прелюбодеяние» и
«содомия» старик презабавно краснел, и предлагал уточнить потом у
мачехи или отца.
Ну, приходилось по смыслу догадываться.
Я мучила одну и ту же страницу уже полчаса. Слова, как назло,
попадались сплошь трёх-четырёхслоговые, и дело продвигалось с
черепашьей скоростью. Старик позевывал, не забывая периодически
поправлять и подсказывать. Учителем, к его чести, он оказался
терпеливым, хоть и порядком занудным.