– Где это?
– Неподалеку, в бухте Гомера.
О такой бухте он ничего не знал. В Приморье во Владивосток приехал всего неделю назад. «Кто их так назвал – Улисс, Гомера, Патрокл? Откуда эти греческие названия? Наверно, потому, что давали их еще в прошлом веке».
– Как мне добираться?
– Автобусом.
Городской, разболтанный, объехал залив Золотой рог, покатил в самый конец города, углубился в распадок между двумя сопками, через полчаса был в Гомера.
Конечная остановка перед контрольно-пропускным пунктом. Дорогу до штаба показали, и вскоре он уже стоял в кабинете перед командиром бригады. Тот мельком посмотрел предписание, спросил:
– На катерах никогда не служили?
– Нет.
– Привыкнете. Кроме восперов будете обеспечивать еще ВУ.
Хотел было спросить, что это за воспера и уж совсем странные ВУ, но понял – разговор окончен.
Больше объяснил кадровик:
– Воспера – это новые английские катера, ждем еще американские, а про ВУ спросите у Кулагина, он на них самый главный. Я скажу, чтобы вас поселили с ним.
Нефедова поселили в Корабле, в доме для офицеров – длинном двухэтажном здании с облупленными стенами и тесно, в линейку, вытянутыми по фасаду окнами. Квартир в доме не было, были маленькие комнатки, выходящие в длинные, через весь дом, от торца до торца, коридоры. Целый день Корабль гудел, трясся, сновали в полутьме, неся кастрюли на общие, расположенные в концах коридоров кухни, женщины, с плачем и криком носились между ящиками и шкафами, которыми были заставлены коридоры, дети. К ночи дом затихал, сумрак спускался с дымящихся сопок на бухту, Гомера синела, по ней шла черная, тянущаяся полосами вечерняя рябь, потом успокаивалась и вода. Дом стоял на склоне, обращенный окнами к бухте. По мере того как вечерело, окна одно за другим начинали светиться, в них загорались желтые и зеленые пятна абажуров, но с торцевых сторон еще долго мерцали тусклые красные кухонные лампочки, в свете которых бесшумно двигались наклоненные грудастые тени.
Корабль был перегружен: в каждой комнате жило по семье или по двое – по трое холостяков. На каждом этаже в коридоре стояли ящики с картошкой, лежали свернутые трубами старые ковры, валялись испорченные кастрюли, связанные в стопки книги. Ночью натыкался на них вернувшийся с позднего выхода офицер, ругался вполголоса, а то с грохотом опрокидывал кастрюлю или таз, и тогда разом начинали скрипеть все двери и недовольные голоса выкрикивали в темноте проклятия. Вот, едва скрипнув, приоткрылась дверь, кто-то крадется в одних носках. Осторожные шаги. В темноте (после полуночи электростанция останавливалась и света не было) скрипнула вторая дверь, кто-то проскользнул в нее, и дверь без шума закрылась.