Василиса навострила уши. О чем это он? Но братец замолчал. Зато Эрику, видать, не терпелось поговорить о новоиспеченной сестрице:
– Я слышал, как Эрн говорил нашей Азалии, что девчонка делает отличные успехи в гимнастике…
– Глупое, бессмысленное занятие, – опять оборвал брата Норт. – Я вот думаю о другом… Неужели отец хочет, чтобы она жила с нами и ТАМ?
Вновь заскрипела дверь. Послышались тяжелые, мерные шаги.
– Что вы делаете в библиотеке? – раздался спокойный, равнодушный голос. – Вам больше не на что потратить субботнее утро? Норт?
Сердце Василисы тревожно сжалось. Кто это?
– Мы искали рыжую, папа…
О нет…
– Она сюда часто приходит.
Василиса тут же устыдилась своего скрюченного положения. Но что же делать? Как выбраться незаметно, чтобы встретиться наконец с человеком, видеть которого Василиса желала с самого первого дня пребывания в этом ужасном доме. И даже намного-намного раньше…
– Норт, ты забыл, о чем я просил тебя? – В равнодушном голосе прозвучали холодные, металлические нотки.
По всей видимости, Норт тоже расслышал их, ибо проговорил как-то тускло:
– Да, отец. Я больше не подойду к ней ни на шаг.
– Я рад, Норт, что ты ведешь себя благоразумно. Скоро испытание, и твои мысли должны быть сосредоточены только на нем и ни на чем больше.
– Да, отец, – почтительно произнес не похожий сейчас на самого себя Норт. – Я очень хочу быть настоящим часо…
– В воздухе пахнет свечным угаром, – перебивая сына, произнес Нортон-старший. – И та штора, на втором окне, немного колышется… Прекрасно.
Воцарилось молчание. Василиса замерла от ужаса, мечтая только об одном – провалиться сквозь оконное стекло наружу.
– Вылезай.
Голос прозвучал негромко и спокойно, но у Василисы все похолодело внутри.
Она поняла, что раскрыта. Чувствуя, что предательски краснеет, Василиса отодвинула тяжелую штору и неловко спрыгнула на пол.
Мужчина, стоявший перед ней, был высок, худощав, но широк в плечах, светловолос. Серые с зеленым, как у Норта-младшего, глаза смотрели как-то сквозь, равнодушно. Почему-то Василиса совсем по-другому представляла отца: рыжим, синеглазым, веселым… Однако Нортон-старший являл собой полную противоположность придуманному образу.
– В моем доме не принято подслушивать, – произнес он, холодно оглядывая дочь с ног до головы.
Лицо с тонкими чертами приняло брезгливо-кислое выражение.