– Всё верно, – согласился я. – Ты очень умная женщина, Ольга.
– Хельга, – поправила терпеливо меня она, зная, что я никогда не буду называть её чужим именем.
Несмотря на всю маскировку, я слышал в её голосе тщательно скрываемое раздражение. Ольга всё ещё надеялась меня перевоспитать, прогнуть под себя. Не тот случай. Я вообще не уверен, что какая-то женщина сможет меня подмять, сделать слабым. Однажды это случилось. Повторения я не хочу.
У Ольги всегда зашкаливало самомнение. Она не была мне дорога и слишком близка. Я бы никогда не назвал её своим слабым местом. Но, однозначно, не хотел бы, чтобы её втянули в грязные игры, что велись вокруг меня. Совсем уж отмороженно-бездушным я не был.
– Почему бы нам не перестраховаться? – предложила она. – Найдём девушку, что сыграет роль твоей невесты и посмотрим, что из этого получится.
Проще было бы расстаться со статусом «не свободен», что немного сдерживал натиск интереса со стороны других женщин, для которых я служил слишком привлекательным объектом для матримониальных планов.
Ольга в этом плане удачно справлялась со своей ролью: достаточно было на неё посмотреть, чтобы решить, что шансы если и существуют ко мне подобраться, то мизерные. Может, поэтому я ответил:
– Я подумаю.
Так было положено начало интриге, которую затеял не я.
Я не забыл о нашем разговоре, но ничего не предпринимал. У меня хватало дел, чтобы ещё думать об этом или заморачиваться.
А потом появилась Ника. Торчала перед глазами, как заноза, тревожила, будила непонятные чувства.
Дан был прав. Я её хотел. До узла во всех внутренностях.
Я не строил иллюзий на её счёт. Понимал почти с самого начала: она оказалась рядом неспроста. Но у меня, как и у многих людей, что постоянно рискуют, ведут бизнес, хорошо развито чутьё: дерьмовых людей я чувствую и вижу за километр. В Нике ничего плохого не было. Слишком юная, одинокая, испуганная.
Я хотел достучаться до неё. Не сломать, не продавить, не прижать и вынудить к признаниям, а чтобы она сама захотела и меня, и откровенничать.
Всё, что я делал, походило на карикатуру ухаживаний. Безотчётно хотелось сделать для неё что-то важное, настоящее.
А потом эти Астафьевские глаза. И сомнения, что рвали меня на части. Это была ядрёная смесь досады, раздражения, злости, которую куда-то надо было сбросить, чтобы не сорваться.