То, что случилось там, в клубе, иначе как помешательством, назвать сложно. Я, наверное, ещё никогда в жизни не испытывал такой сумасшедше яркой ревности.
Даже когда мы бодались с Владом за Элину. В тот день я бунгало разнёс в щепки и Владу нос расквасил. А в тот момент, когда увидел Инденберга, что целовал мою Нику, я ничего подобного позволить себе не мог. Всё сгорало и плавилось у меня внутри. Взрывалось и рушилось.
Я даже не понял, как сумел остаться в себе. Но мозг, отравленный картинами их милого уединения, не справлялся. Я даже не помнил, как уходил оттуда. И не понимал, зачем я должен уйти, вместо того, чтобы размазать Инденберга по стене, а лучше – по полу. Бить ногами, вымещая ярость, учить его, щенка, что чужое трогать нехорошо.
Я даже не понял, в какой момент под рукой оказалась Ольга. Но сейчас понимаю: мы столкнулись не случайно. Она следовала за мной тенью. Выжидала. Но тогда мне было не до анализа. Да и вообще ни до чего.
– Пойдём, тише, тише, – уводила она меня куда-то. Её прохладная рука приятно касалась разгорячённой кожи.
Это был кабинет её отца – уединённый, в глухом коридоре. Высоцкий начинал с этого клуба, прежде чем добраться до кормушки.
Мозг прошивали молнии. Я никак не мог прийти в себя.
– Тебе нужно расслабиться, успокоиться, – шелестел гипнотическим шёпотом Ольгин голос. Я даже не сразу понял, чего она хочет.
Смотрел, как у тумане на её красивые руки, ухоженные пальцы, что умело расстёгивали пряжку ремня. У меня стоял. Не на неё. На Нику. Можно сказать, стоял чуть ли не всё время. Болезненно острое состояние, когда хочется ту самую девушку, а она от тебя бегает и этим заводит ещё больше.
А то, что она целовалась с Инденбергом, ничего не меняло. Я всё равно её хотел.
Когда Ольгины прохладные ладони коснулись горячего члена, я на миг прикрыл глаза. Наверное, можно было вырваться. Но мозг упоительно стремился стечь в другое место.
В мозгу не было места Ольге. Там торчала только Ника. Там кололся осколками её поцелуй с Инденбергом. Там я представлял, что не его она обнимает, а меня. Не к нему прижимается доверчиво, а ко мне. Не Ольга стоит передо мной на коленях, а Ника. Не Ольгины руки касаются меня, а Никины шёлковые волосы.
А когда я открыл глаза, Ника стояла на пороге. Стояла и смотрела. Я не знаю, что это было. Помешательство. Сумасшедшая энергетика между нею и мной. Я трахал ей в своём мозгу, я шептал её имя, я кончал, зная, что она была со мной и только со мной в тот миг. И я видел: ей хотелось того же, что и мне. И я мог ей это дать. Только ей.