Так его и нашли друзья, стоящим на
коленях перед мертвым телом. Поза молящегося. Потом Доктор долго
отпаивал Столбова водкой. Но сколько Дмитрий не пил, голова
оставалась ясная, а мысли продолжали возвращаться к сражению на
юсовском косогоре.
Такой была его первая кровь. Тогда им
казалось, что их мир еще прежний, что они могут вызвать полицию,
которая схватит и посадит преступника, что если случится пожар, то
они позвонят в пожарную часть и профессионалы справятся с огнем.
Тогда они даже не догадывались, что отныне все эти проблемы должны
решать они сами – своими силами. И никто не придет им на помощь.
Никто. И никогда.
Столбов сам не знал, почему вспомнил
своего первого мертвеца. Может, его натолкнула на это сцена боя
между масловцами и часовщиками, а может вид повешенных ополченцев
из пролетарского народа, которых бандиты запрещали снимать.
Дмитрий лежал в кровати, у изголовья
привычно стоял автомат Калашникова, и никак не мог заснуть. В
голове крутились образы из прошлого. Как он ни пытался отвлечься и
подумать о другом, мысли не переключались. Пытался о Верке думать,
но мысли сваливались в тот уже далекий дождливый день. И перед
глазами всплывало лицо мертвого зверя, первого в его длинном
списке.
Утром Археолог проснулся с тяжелой
головой, сильной жаждой и желанием провалиться под землю. Умывшись
колодезной водой, канализация в доме приказал долго жить еще лет
восемь назад, он связался со своими бойцами и объявил общий сбор
возле дома старейшины.
Андронов сидел на скамейке возле дома
и смотрел на небо, закутанное грозовыми тучами.
- Ливанет сегодня знатно. Погода
совсем с ума сошла. Холод один. Дожди, а не весна. Тепла очень
хочется, чтобы косточки старые погреть. Не люблю я эту зиму, жуть
как.
- Скажите, Михаил Степанович. Мы в
Баскачах масловцев встретили. У них там патруль стоит. Не знаете,
что им там могло понадобиться? – спросил Столбов.
Встреча с отрядом Керосина не давала
ему покоя. Сперва их пропускать не хотели, грозились досмотром и
конфискацией всего ценного, что будет найдено в машинах. Но после
того как Столбов упомянул фамилию Гривенного во второй раз, Керосин
и его товарищи поуспокоились. Гривенный был связан торговыми узами
с Ярославлем, а ссориться с ярославскими тузами никому из
углических шестерок не улыбалось.