Такую откровенную бедность я не видел даже в кино. Ткань была
грубой и сделанной из рук вон плохо из самой дешевой холщовины.
Очевидно, её соткали исключительно ручным трудом. Туда же шел
идущий от неё ощутимый запах застарелого пота. Мой собственный
халат выглядел убого и носил множественные следы заплаток.
Изначальный цвет штанов и вовсе нельзя было разобрать, а соломенная
шляпа на голове имела изрядно помятый вид.
Взявшееся словно из ничего знание и умение говорить на новом
языке и вовсе "не стоило" внимания, как сущая "мелочь".
Ну и, конечно, все эти заметки разом теряли смысл, учитывая то,
что у меня теперь были совершенно иные руки, а также чужое
тело!
Раз за разом беря ростки риса я буквально не мог оторвать
взгляда от куда более тонких, загорелых до черноты рук. А имеющиеся
на ладонях мозоли видели за свою относительно короткую жизнь в
несколько десятков раз больше тяжелой работы, чем у меня было за
все тридцать лет.
Теперь становилось намного понятнее, почему тот мужик был
настолько выше меня. Если сравнить моё новое тело с остальными, то
мне, выходило, где-то лет шестнадцать. И это немного успокаивало,
ведь у меня ещё был шанс вырасти.
Последнее являлось единственной хорошей новостью во всей той
непроглядной мгле, что грозила захлестнуть меня с головой.
Как бы я не пытался толкать память этого тела, она отказывалась
понимать, что такое: интернет, Россия, самолеты, поезда или
машины.
«Это просто восхитительно». – я с нарастающей злостью втыкал
рисовые стебли в грязь, словно это был мой злейший враг, а в руке у
меня был хотя бы нож: «Я гребанный крестьянин, и не где-то, а, судя
по общей отсталости, в древнем, мать его, Китае!»
Дабы писать обложки для фэнтези и книг по альтернативной
истории, надо хоть немного ознакомиться с исходным материалом,
поэтому термин «попаданчество» мне был отлично знаком.
И к своему сожалению я видел слишком много подтверждений
последнего.
Также я имел некоторое представление о паскудности жизни в
древние времена. И надо же, но древний Китай ничем, в этом плане,
не отличался. Жизнь в то время ценилась мало, а потерять её можно
было легче легкого. Если не на тяжелых, изматывающих работах на
полях, то в одной из войн или очередной великой стройке дворянина
или правителя.
В постройке той же Великой стены по разным источникам погибло от
нескольких сотен тысяч до миллиона человек.