— А что делить-то, Константин Владимирович? — показательно поигрывая золотой печаткой на толстом пальце, ядовито усмехнулся самый старший из троих. — Отель был оформлен на нашу Наташу. Какая-то часть, может, и перепадет вашему брату. Но я бы на это не рассчитывал.
— Отель был куплен на мои деньги.
— Ну, кто ж вас просил давать деньги брату? С него долг и спрашивайте, мы-то причем?
Скользнул ледяным взглядом серых глаз по чувствующим себя хозяевами жизни краснодарцам. Резко развернулся и направился в другой угол часовни, туда, где стоял притихший Игорь.
Подозвал к себе ничем неприметного мужчину в черном костюме и добротном пальто из верблюжей шерсти.
Что-то шепнул ему на ухо, указывая на троих полных мужчин, стоящих поодаль, и тот понятливо кивнул. Блеснул почти бесцветными голубыми глазами из-под благородных очков и тихо вышел.
— Как же это, Костя? — тихо встал рядом с братом бледный Игорь. — Она ведь совсем молодая была. Ей и тридцати не было. А теперь в гробу лежит…
— Кончай философствовать, — буркнул тот. — Пойдем отсюда. Прохлопал ты свой отель. Не отдадут его просто так. Придется родственников твоих проучить.
— Может, полюбовно разберемся с отелем?
— Обязательно. Через пару дней, думаю, они сами к нам на поклон прибегут. Поехали, перекусим где-нибудь, что-то жрать хочется.
— А как же… Наташу еще не закопали, а мы уедем? — растерялся Игорь. — Я ее, хоть и не любил, но все равно, нехорошо как-то.
— Нехорошо чужие деньги воровать, — испепелил яростным взглядом брата Константин и зашагал к выходу. Тот поморщился, бросил взгляд на закрытый гроб, на читающего молитвы священника, поднял воротник дубленки и двинулся следом за старшим братом.
Едва успели они сесть в машину, как часовню накрыли автоматные очереди. Полетели стекла, обломки входной двери.
В часовне началась паника. Люди бросались к выходу. Кто-то столкнул гроб с подставки. Он упал на бок. Крышка открылась, и усопшая вывалилась на пол, лицом вниз. Упали подсвечники, и огонь перекинулся на легковоспламеняющуюся обивку гроба. Повалил дым. Похороны превратились в истерический спектакль. Родственники выли, выплясывали вокруг пылающего костра и усопшей Наташи, и никак не могли сбить пламя.
На лице Константина не дрогнул ни один мускул. В серых глазах мерцало удовлетворение. Крепкие руки уверенно сжимали руль темно-серого внедорожника. Машина, сбивая пожухлую листву с обочин, неслась в центр города.