– С десяток. Оне дюже разные – которые с четырьмя колесьями, а которые и с восемью. Колесья – в мой рост! На одном коробка, навроде рупоров, в какие команды подают. Как заорали – я чуть не оглох, до сих пор в ушах звенит!
– А что орали-то? – поинтересовался дядя Жора.
– Щас… – Митяй наморщился. – Во: «Жители Севастополя! Во избежание и-ци-дентов, просьба не приближаться к боевым машинам ближе чем на десять шагов. По нарушителям будет открыт огонь на поражение». И так – без перерыва! Товарищ Евгений, а что такое и-ци-дент?
– Это когда тебя, балабола, пристрелят ненароком, а потом прощения попросят – не хотели, мол! – объяснил дядя Жора.
Макарьев поморщился.
– И что, стреляли?
– С чего? Дураков не нашлось к ним лезть…
– А солдат много? – спросил Макарьев.
– Да не то чтобы очень. Может, с полсотни. Мабуть, остальные на пароходе этом, с воротами.
– Это судно особое, для десанта? – снисходительно объяснил дядя Жора. – Чтобы, значит, на берег войска доставлять. В Николаеве строили такие, «Эльпидифоры», правда, без ворот в носу, со сходнями.
– Так, отставить воспоминания! – перебил старика-слесаря Макарьев. – Надо сообщить в штаб Южфронта, что белые получили подкрепления. Собирайся, Митрий, ты и пойдешь.
– Да я же… – опешил парень. – Как же я из города? У меня здесь мамка с сеструхой, и…
– Ты что, не подчиняешься решению ячейки?
За окном раздалось фырканье мотора, собачий лай. Макарьев отпрянул к стене, опрокидывая табурет – в руке у него блеснул «браунинг». Механический звук приближался. Подпольщик чуть-чуть отодвинул в сторону занавеску из ситчика в голубой цветочек. По улочке, поднимая клубы пыли, катил автомобиль странного вида – собранный из гнутых труб, на широченных рубчатых колесах, опирающихся на пружинные рессоры. Стекол в кабине не было, за рулем сидел один из тех солдат, которых описывал Митяй. Второй высовывался сверху, держась за рукоятки большого пулемета. Лица обоих скрывались за огромными, в пол-лица, очками-консервами. Задняя часть машины вся увешана коробьями с ручками и перетянутыми ремнями тюками; над ними колыхался высоченный, суставчатый, будто бамбуковая удочка, черный прут. На нем трепетал по ветру трехцветный флажок.
Макарьев сплюнул и задвинул занавеску.
– Ну, чего переполошились? Не за нами…
Подпольщики повскакивали с мест и стояли в напряженных позах с «наганами» в руках. Непоседливый Митяй извлек откуда-то ручную бомбу системы Рдултовского, похожую на квадратную жестянку из-под консервов. Обшарпанный железный корпус бомбы обильно пятнала ржавчина.