Новые допросчики оказались не такими добрыми. Говорили грубо, раза два дали по зубам. Один – здоровенный, в блестящей кожанке со злым, дерганым лицом, накричал на Митяя. Ну, он и не сдержался, ответил. Тогда второй, невысокий, с густыми унтер-офицерскими усами и высоченным лбом, заговорил вежливо. Ему парень отвечал охотно…
* * *
– Что-то с ним не так, Ефим Георгич, – задумчиво сказал Фрунзе, когда задержанного увели. – Ведет себя странно: то отвечает, как на исповеди, то петушится. И не боится, заметил?
Евдокимов кивнул. Он был озадачен: какой-то сопляк, явная контра и предатель, говорит с ним, заместителем начальника Особого отдела, так, будто за бычки на привозе торгуется! Тут любой в штаны навалит от страха, а этот ведет себя так, будто все происходящее не взаправду: выслушают, пожурят и отпустят.
– И тем не менее, – продолжал Фрунзе, – то, что рассказал этот Митяй, более-менее соответствует тому, что мы уже знаем. Соображения, товарищ Евдокимов?
– Я сначала подумал – пьян, вот и хорохорится. Но язык не заплетается, смотрит прямо. Да и запаха нет.
– Марафет? Чаек балтийский?[4]
– Ни в коем разе! – уверенно заявил Евдокимов. На этот счет у него имелся опыт.
– Хорошо, оставим пока. Как с воздушной разведкой?
– Аэроплан с кинокамерой вернулся, товарищ комЮж. Пленку проявили. Несколько броневиков незнакомой марки, с восемью колесами. О таких, если помните, доносили буденовцы. За броневиками – огромные грузовики неизвестной марки, на шести колесах. Вот, штабной фотограф напечатал с кинопленки…
Некоторое время Фрунзе внимательно рассматривал еще влажные отпечатки.
– Выглядит устрашающе. Смотри-ка, Ефим Георгич, солдаты сидят сверху! Помнишь, как в Москве и Питере, в семнадцатом, верхом на броневиках ездили?
– Еще бы не помнить, товарищ Фрунзе! И, обратите внимание, вот кадры, сделанные на втором заходе: здесь они уже пососкакивали на землю и палят по аэропланам. И метко, надо сказать, стреляют: три сумели подбить!
– Значит, хорошо обучены. Оно и понятно – офицеры, юнкера… Ладно, что мы имеем по городу?
Чекист развернул карту.
– Заслоны белых здесь, здесь и здесь. – Он указывал остро отточенным карандашом. – Обойти – плевое дело, мои люди и обходили. В городе тишь да гладь, изредка броневики по улицам ездят, такие же, как на фотографиях. В порту суета, грузят корабли, что-то чинят. За Бельдеком и по всему Инкерману заставы, но не из пятнистых, обычные врангелевцы. Есть дозоры юнкеров. Вроде все.