А потом с разболевшейся головой я
отправился домой, пообещав вместо себя пригласить командующего,
полномочного подписывать такие важные документы.
***
– Ну как съездил, князь Александр? –
зевая и почесывая шею под окладистой бородой, спросил меня Андрей
Иванович.
– А вот держи проект мирного
договора, почитай, я позже подойду и дам пояснения. А пока схожу к
лекарю, попрошу микстуру от головной боли. Заездил меня шведский
король, до того дотошный, придирчивый и неуступчивый.
Сунул кожаную папку с проектом в
руки Ногтева-Суздальского и потихоньку, чтобы не потревожить мирно
дремлющего в кресле воеводу Очина-Плещеева, пошел в медицинский
кабинет.
– Здорово, Александр Евгеньевич, как
успехи? – почтительно кланяясь, спросил лекарь.
Уважает, собака! Пару раз получил по
моему приказу десяток горячих за немытые руки и плохо мытую посуду,
зато теперь в медкабинете всё сверкает, я уверен, что даже за
привинченными к стенам шкафами ни пылинки.
– Ох, Антон Иванович, голова
разболелась, силушки нет. Помоги, дорогой! Дай чего ни то, а то
окочурюсь до утра.
Из каюты командующего донёсся рёв.
Сначала нечленораздельный вопль, а потом и слова проявились:
– Ольшанский!!! Где князь
Ольшанский!!! Сюда его!!! Ко мне! Бегом!!! Ещё быстрее!!!
– Чего это он так блажит? – удивился
Антон Иванович, капая из бутылочки в рюмку с водой – Схожу-ка я к
нему с успокоительными каплями, а то как бы родимчик не хватил
нашего воеводу.
– Сходи, Антон Иванович, сходи,
дорогой – опрокидывая содержимое рюмки в рот и морщась от горечи,
ответил я. – К нему новости поступили, я же и привёз. Надо было
сразу объяснить, да я запамятовал его хорошо приготовить, вот он
бедный и разволновался. Да и Захария Ивановича растревожил небось,
отдыхал человек. Ну, пойду я, успокою как смогу,
взволнованного-то.
До каюты командующего метров пять,
но я шел не торопясь, никак не реагируя на попытки адъютантов
поторопить меня. Войдя в каюту, я плотно закрыл дверь, любуясь на
картину небывалого ажиотажа: воеводы, не моргнув глазом,
встречавшие многотысячные вражьи войска, бегали вокруг стола, и то
хватали лежащую бумагу и перечитывали её снова и снова, то бросая
бумагу обратно на стол, и снова устраивая забег. Наконец они
обратили внимание на меня:
– Александр Евгеньевич, что за чушь
тут написана? – заорали они в два голоса, суя мне в руки
злосчастный проект договора.