До встречи, Лада Бакунина. Только что ты перевесила чашу весов в свою сторону. А это означает: до встречи.
Я готов бросить всё. Оставить багаж лет и связей и рвануть налегке туда, где небо плачет дождём, а река несёт неспокойные воды в суровое море. Для меня нет преград, если я ставлю цель. Для меня не существует зоны комфорта. Мне уютно там, где чувствую себя в своей стихии.
Мне будет замечательно рядом с женщиной, что когда-то была всем миром. Да почему «была»?.. Оказывается, ничего не изменилось. Ждало своего часа и дождалось.
– Уезжаешь?
Эдгар Гинц застал меня за сбором чемодана.
– Да, – в этом коротком слове – непоколебимая решимость в правильности принятого шага.
– Не могу сказать, что огорчён, – улыбается он криво и саркастически приподнимает бровь. – Ты у меня как кость в заднице, Ланской, но Тая огорчится. Однако, видимо, есть синие глаза, что тянут тебя за собой со страшной силой.
– Да, – киваю в ответ, пытаясь закрыть замок.
Наверное, я должен кое-что объяснить.
– Тринадцать лет назад мы расстались… странно. Теперь я знаю, почему Лада поступила именно так. Она спасала Таю, твою жену, и себя. Там, в том прошлом, я остался восемнадцатилетним юнцом, который не мог защитить её и уберечь. Сейчас у меня есть шанс если не время вспять повернуть, то выстроить новые отношения, где оба мы – взрослые.
– Тая будет скучать по тебе, – Гинц говорит эти слова отстранённо, но я знаю, что он здесь именно потому, что его жена попросила узнать, что я задумал.
– Я тоже буду скучать. Но если сейчас не сдвинусь с места, всю жизнь буду думать, что не захотел быть счастливым. Оказалось, что положения, денег, достатка, связей для меня недостаточно. Поэтому я уезжаю, чтобы начать с нуля и сдвинуться с мёртвой точки, разобраться со своей жизнью и быть рядом с женщиной, которая мне очень дорога.
– Тогда удачи, – жмёт Эдгар крепко мне руку.
Он ушёл, а я остался. Тишина меня успокоила, приняла в свои объятья. Она со мной заодно. Я не чувствую дискомфорта. Я всё делаю правильно.
Я присел на дорожку. Окинул взглядом опустевшую комнату.
Когда Лада сбежала из города и из моей жизни, мне было восемнадцать. Сегодня – тридцать.
В тот миг, когда я снова посмотрел ей в глаза, понял: я больше не обиженный юноша, а взрослый мужчина, который точно знает, чего хочет.