– По-моему, вполне приемлемо – заметила я, обращаясь к режиссеру-постановщику. – А вообще нужна ли она? Как ты считаешь?
– Давай, пока с ней повременим. В конце концов, в любой момент ее можно будет убрать, – предложил он.
Часы на стене показывали четыре тридцать. Прием назначен на пять. На дорогу до клиники уйдет не меньше получаса. «Проклятье!» – мысленно чертыхнулась я и поднялась. – К сожалению, вынуждена вас покинуть.
Редактор нажал кнопку «стоп». Оба были в курсе предстоящей мне, как они считали, несложной операции. «Когда тебя ждать?».
– Возможно, в конце недели. Думаю, вы и без меня разберетесь. О, кей? – и, натягивая на ходу пальто, помчалась к лифту.
Как оказалось, кабинет д-ра Зингермана располагался на Пятой авеню в одном из внушительных старой постройки зданий, заполненного многочисленным медперсоналом и психоаналитиками. Выйдя из такси, я тотчас увидела Артура, ожидавшего с сигаретой в руках под козырьком у входа. Выглядел он ужасно. «Ну, не будь ты таким мрачным, – слегка прижавшись, ободряюще шепнула я. – Всего-то посещение врача».
Его подавленный вид странным образом взбодрил меня – аномалия, сохранившаяся со времен сценической карьеры. Ничто после бессонной ночи накануне спектакля не действовало на меня так успокаивающе, как вид не владевшего собой партнера. Помню, на премьере какой-то пьесы перед самым выходом на сцену я вдруг ощутила в коленях такую дрожь, что казалось – сделай я шаг и тут же рухну. Выйдя на сцену, где мне предстояло обменяться парой реплик с партнером, я при первых же его словах увидела, как у того трясутся не только челюсти и губы, но и, самое удивительное, лоб. Бедный, бедный, подумала я, и словно от глотка живительного источника дрожь исчезла. Но бывало и наоборот, и нередко, когда вид уверенного в себе профессионала не оставлял камня на камне от моего психологического настроя. Своего рода эмоциональный переход в состояние от противного. Партнер раскован – ты начинаешь паниковать, и, напротив, его бьет нервная дрожь, а тебе становится легко и даже весело.
Так в сопровождении нерешительно ступающего мужа я перешагнула порог выдержанной в довольно мрачных тонах приемной д-ра Зингермана. Актерский опыт подсказывал: сегодня у тебя роль жизнерадостной героини. «Какая приятная расцветка, – защебетала я, оглядывая темно-зеленые стены холла. – Вот бы заменить нашу безобразно яблочную на такую». В ответ – ни звука.