«Меня отругают. Зачем тогда с кем-то разговаривать, если всё равно в итоге на меня накричат?»
Мелисса не видела в проявлении каких-либо чувств смысла, а потому продолжала молчать, сверля злым взглядом столешницу. Пустые споры её участи не облегчили.
– Не желаете, мисс, – как будто удовлетворённо констатировал директор.
Госпожа Гибсон, стоявшая рядом, прибавила:
– И, к тому же, спит на уроках! Не только на моих уроках, сэр, но и на занятиях других учителей.
– Я получаю эти известия довольно часто, – директор покачал головой в знак согласия. – Но мне хотелось бы выслушать мнение мисс Эстелл, прежде чем принимать какое-либо решение. Не могли бы Вы оставить нас на минутку, Мэри? Кажется, Ваши ученики, оставшиеся в классе, уже почуяли волю.
– Ох, точно! Она же дойдёт до класса без неприятностей, верно? – Мелиссе показалось, будто ледяной взгляд госпожи Гибсон пронзает её насквозь.
Девочка угрюмо промолчала, даже не шевельнувшись. Дверь за учительницей с шумом захлопнулась, и она осталась одна в глубоком кресле напротив директора.
«Пусть он меня спрашивает, сколько хочет. Всё равно я не буду отвечать».
– Мелисса, скажи мне честно, что происходит? – доброжелательно поинтересовался господин Мэнокс.
Она упрямо помотала головой и снова впала в оцепенение. «Пусть лучше он посчитает меня конченой идиоткой. Тогда он быстрее отстанет». Директор вздохнул, усаживаясь в своё высокое синее кресло напротив неё. По своей привычке господин Мэнокс соединил пальцы «домиком», приготовившись ждать ответ, даже если ответ так и не прозвучит.
– Мелисса, – собственное имя оглушило её, как сильный удар хлыста. – Мелисса, мы здесь вдвоём. Ты мне что-нибудь скажешь?
– Нет, сэр. – Тихо сказала она. – Нет.
– Скажешь, Мелисса, – вздохнул директор, и с этими словами спорить было невозможно. – Ты удивишься и не поверишь мне, если я по секрету расскажу, что в школьные годы вёл себя как безответственный вандал. Я ненавидел учёбу, ненавидел школу, ненавидел людей. Так продолжалось до тех пор, пока я не перешёл в старшие классы и не задумался, кем хочу стать, что буду делать. Юношеский эгоизм заставил меня работать преподавателем в той же самой школе, где сам я когда-то постигал науки. Знаешь, зачем я это сделал?
– Нет, – Мелисса неприступно сжала губы. – Нет, не знаю.