А кажется, никто больше никогда и не гладил. Разве что, родители – да и то по голове, а уж точно не по попе.
Вскинув руки, девушка легко проворачивается на пятке. Волосы в движении подлетают, а потом вновь оседают на спину и плечи струящимся плащом. Она больше не чувствует себя скованной плотью. Она не боится двигаться или упасть. У неё есть пара стройных грациозных ног, готовых служить её прихотям не хуже крыльев. Она – совершенство!
Залюбовавшись на вид, открывающийся в зеркале, девушка абсолютно не заметила, как на лестнице раздались шаги. Поэтому для неё оказалось полной неожиданностью, когда дверь комнаты распахнулась, и на пороге появилась женщина лет сорока, в домашнем платье, со свечой в руке.
«…Минуту мы ошалело таращимся друг на друга. Откуда здесь эта особа? Причём черты её лица кажутся мне смутно знакомыми. Потом, так же смутно, до меня начинают доходить некоторые вещи.
По данным досье, Мария проживает совместно с родителями. Логично будет предположить, что двое этих второстепенных персонажей станут постоянно путаться под ногами. Так что, по всей видимости, в дверях сейчас стоит мать, Агнесса де Мюссе.
Поэтому мне и показалось знакомым её лицо, хотя до сего момента я ни разу в жизни с ней не сталкивалась. Агнесса напоминает Марию – какой она могла бы стать лет через двадцать.
Фигура её, хоть и чуточку округлилась, сохранила общее изящество пропорций. Волосы светлые, и будто бы даже не знакомы с сединой. Но на лицо время уже наложило свой характерный отпечаток. Изменились контуры: слегка оплыли щёки, глаза немного глубже погрузились в свои гроты – глазницы. Отчётливые складки пролегли по углам рта и на веках. Сеточка морщин оплела кожу по наружным уголкам глаз. Несколько бороздок образовалось на лбу. Время начинает неумолимо сминать свой старый шедевр, чтобы позволить блеснуть новому. Надолго ли?…
– Мари? – Агнесса недоумённо вскидывает брови. – Ты что делаешь?
Однако, нужно что-то ответить. Мне с этими людьми ещё год придётся как-то уживаться. Лучше не портить отношения.
– Смотрюсь в зеркало, – отвечаю я вполне миролюбиво. И, главное, абсолютно честно. За исключением того, что я – не Мари.
– Но ты же… голая! Это неприлично!
– А кто меня видит-то? – резонно возражаю я. – И вообще, стучаться надо, мамуля.
Агнесса безмолвно открывает рот. Закрывает его. Хлопает ресницами. Кажется, я веду себя как-то нетипично. Не так, как обычно ведёт себя Мария с матерью.