– Если я правильно поняла, при таком механическом соединении противоположностей ни мужчина не сможет с толком предаться своим занятиям, ни женщина не получит желаемое количество драгоценностей и нарядов?
– Примерно так, – вздохнул Фламмель. – Причём оба обвинят друг друга в своей неудовлетворённости. Каждый будет видеть в своей так называемой «второй половине» не собрата по несчастью, а источник своих бед!
– Какой ужас! – выдохнула я. – Неужто люди настолько слепы? Неужто нельзя как-то договориться по-хорошему?!
– Никак нельзя, – сокрушённо покачал головой Фламмель. – Война полов. Там, где вступают в бой половые взаимоотношения, нет места здравому смыслу.
– Но, погоди… Погоди! Ведь они же в самом начале испытывали друг к другу что-то хорошее? Влечение какое-то, симпатию? Куда же оно девается? Неужели нельзя его в себе сохранить?
Фламмель красноречиво развёл руками.
– Попробую проиллюстрировать ещё на одном примере, – предложил он. – Возьмём условно опять же тебя и меня. Допустим, мы поженились, и ты, как супруга, вошла в мой дом законной хозяйкой. Ты, как хозяйка, хранишь в этом доме уют и порядок. Ты каждый день бываешь в этой комнате. Скажи пожалуйста, ты оставишь её в первозданном виде?
Вживаясь в роль, я скептически окинула взором хлам на стеллажах. Фламмель всё понял без слов, по выражению моего лица.
– В первый же день хозяйствования ты выкинешь отсюда как минимум половину, – продолжил он. – После чего я не смогу отыскать ни одного нужного мне предмета. Более того. Сейчас эта комната для меня больше, чем просто жильё. Даже больше, чем рабочий кабинет. Это… своего рода святилище. Место обретения душевной гармонии и приобщения к высшим таинствам. И стол – как алтарь. И чернильница – как потир. И чернила в ней – не просто чернила; в момент священнодейства они мистическим образом превращаются в кровь…. Пусть не Христову, но в мою собственную…. А теперь вообрази, что орда иноверцев (а одна женщина стоит целой орды!) врывается в сей храм. У них – у неё – иная вера и иные атрибуты культа. Ты, конечно, понимаешь, что про веру я говорю здесь аллегорически, и для всего прочего общества мы с супругой оба будем честными католиками. Так вот, сюда является женщина, неся в душе свою собственную веру. И для неё сие помещение предстанет не величественным храмом, а простой захламлённой кладовкой. Каковой, возможно, и является в действительности…. Как ты думаешь: как отреагирует супруга на мои гневные вопли, когда я столкнусь в этой комнате с результатами её усилий (заметь, вполне искренних!) по созданию уюта?