В то время как мы с готовностью осуждаем нарушения прав человека в любом государстве на планете, именно у нас, в цивилизованной Америке, уровень смертности в результате убийств в десять раз превышает этот показатель в любом другом государстве Запада, мы, цивилизованные американцы, убиваем женщин и детей со все более пугающей частотой. Если, не дай бог, огромный заполненный пассажирами до отказа лайнер упадет где-нибудь в горах и все погибнут и даже если это будет случаться каждый месяц, то количество погибших все равно не сравняется с количеством женщин, убитых за год мужьями и бойфрендами.
Все мы наблюдали, как спасатели выносили тела погибших с места взрыва в Оклахома-Сити, и в конце той недели мы, к своему ужасу, узнали, что в результате погибло девятнадцать детей. Теперь вы знаете, что за ту же неделю от рук собственных родителей погибли семьдесят детей, как за любую другую неделю, – и большинству из них было меньше пяти лет. Четырем миллионам детей повезло больше – они всего лишь подверглись физическому насилию. И это был вполне обычный год.
Такая статистика мешает вникнуть в трагедию, которая стоит за каждым преступлением, потому что большее впечатление производит не реальность, а цифры. А вот так будет понятнее: вы лично знаете женщину, которую избили, и вы, вероятно, замечали предупреждающие сигналы. Она или ее муж работают с вами, живут неподалеку, удивляют вас спортивными достижениями, отпускают лекарство в аптеке или консультируют по налогам. Однако вам, возможно, неизвестно, что женщины попадают в приемные покои больниц из-за травм, нанесенных мужьями или бойфрендами, намного чаще, чем из-за травм, вызванных автомобильными авариями, ограблениями или изнасилованиями вместе взятыми.
Нашей системе уголовного правосудия часто не хватает правосудия, но еще чаще ей не хватает разума. Например, сейчас около трех тысяч человек в Америке приговорены к смертной казни, это намного больше, чем в любой момент мировой истории. Но чаще всего в качестве причины смерти таких заключенных указываются «естественные причины». Происходит это потому, что мы казним менее 2 % приговоренных к смерти. Получается, что им безопаснее жить в камере смертников, чем в каком-нибудь американском городе.
Я здесь обсуждаю проблему смертной казни не для того, чтобы агитировать за нее, а лишь потому, что наша позиция по ней поднимает важнейший для этой книги вопрос: насколько серьезно мы настроены бороться с преступностью и насилием? Зачастую кажется, что мы к этому не готовы. Вот с чем мы смирились: если подсчитать, сколько могли прожить жертвы, то получается, что ежегодно американцы-убийцы крадут у нас почти миллион лет человеческих жизней.