Я оглянулся: комната стала как будто светлее и шире. Виднелся уже и другой край стола, за которым сидел наш парижский портье из отеля, не лысый лорд с измятым лицом, а его помолодевшая копия, встретившая нас с Мартином в странно изменившемся холле.
– Почему я их выдам, мама? – спросил он, даже не взглянув на нас.
– Тебе же нужно найти английских летчиков. Ты же хочешь их выдать. Хочешь и не можешь.
Помолодевший Этьен громко вздохнул:
– Не могу.
– Почему?
– Не знаю, где они спрятаны.
– Узнай.
– Мне уже не доверяют, мама.
– Важно, чтоб доверял Ланге. Предъяви товар. Эти тоже говорят по-английски.
– Они из другого времени. И не англичане. Они приехали на конгресс.
– В Сен-Дизье не бывает конгрессов.
– Они в Париже, мама. В отеле «Омон». Много лет спустя. Я уже состарился.
– Сейчас тебе тридцать, и они здесь.
– Знаю.
– Так выдай их Ланге, пока не началась акция.
Не то чтобы я уже понимал все происходившее, но какая-то смутная догадка возникала в сознании. Только обдумать ее не хватало времени. Я уже знал, что события и люди, окружавшие нас, отнюдь не призрачные и что опасность, заключавшаяся в их словах и действиях, была самой реальной опасностью.
– О чем они говорят? – спросил Мартин.
Я объяснил.
– Какое-то повальное сумасшествие. Кому они хотят нас выдать?
– Я полагаю, гестапо.
– Ты тоже с ума сошел.
– Нет, – сказал я как можно спокойнее. – Пойми: мы сейчас в другом времени, в другом городе, в другой жизни. Как и зачем она смоделирована, не знаю. Но как мы отсюда выберемся, тоже не знаю.
Пока мы говорили, Этьен и старуха молчали, как выключенные.
– Оборотни! – взорвался Мартин. – Выберемся. У меня уже есть опыт.
Он обошел сидящего у стола Этьена, схватил его за лацканы пиджака и встряхнул:
– Слушай, дьявольское отродье! Где выход? Не дам тебе измываться над живыми людьми!
– Где выход? – повторил попугай вслед за Мартином. – Где летчики?
Я вздрогнул. Мартин с яростью швырнул Этьена, как тряпичную куклу. Тот отлетел и пропал в стене. Там уже виднелось что-то вроде дверного проема, затянутого багровой дымкой.
Мартин ринулся сквозь нее, я за ним. Обстановка сменилась, как кинокадр: в затемнение из затемнения. Мы находились в гостиничном холле, из которого вместе с Мартином вышли на улицу. Этьен, с которым так не по-джентльменски обошелся Мартин, что-то писал за конторкой, не видя или умышленно не замечая нас.